Часом ранее
Я прижимаю пальцы к вискам и в ужасе шепчу:
- Мама, что ты такое говоришь! Миша мой сын, твой внук!
- У меня нет внука-инвалида! – льда в мамином голосе больше, чем
в Антарктиде. Или, где там у нас его больше всего?
Я отодвигаю телефон от уха и смотрю на экран. На фотографию
самого близкого человека. Я много-много лет думала, что роднее мамы
и папы у меня никого нет и быть не может.
Только с рождением сына у меня появилась еще одна родная душа.
Маленькая, очень хрупкая, но наполняющая мое сердце бесконечной
нежностью и любовью. И я не понимаю, как мама может говорить мне
все эти ужасные вещи.
- Мама, Миша не инвалид! – произношу я, стараясь, чтобы мой
голос звучал твердо. Хотя на деле, мне хочется завыть в голос от
бессилия, страха и непонимания происходящего.
- Если бы ты хоть раз приехала и пообщалась с внуком, ты бы
поняла, что он совершенно норм…
- Ерунда! – перебивает мама. – Мне достаточно заключения врачей,
которое сейчас перед глазами. Твой сын неполноценный, Катерина! И
ничто меня не убедит в обратном!
- Он твой внук, мама! - вскрикиваю в отчаянии, пытаясь хоть
как-то достучаться до нее.
В телефонной трубке наступает тишина и я начинаю верить, что мне
это удалось.
Напрасно…
Следующие слова мамы опрокидывают мой мир с ног на голову.
- В общем так, доченька. В свое время ты меня не послушалась и
вместо того, чтобы сделать аборт, решила родить от непонятно кого.
Вот и получилось в итоге непонятно что.
- Мама…
- Молчать! – припечатывает жестко. – Слушай меня внимательно,
дорогая. Тебе всего двадцать три, дочь, а у тебя на руках
ребенок-инвалид. И я не позволю тебе гробить свою жизнь и дальше,
выращивая это растение.
- Молчи! – прикрикивает снова, когда я пытаюсь вставить хоть
слово.
- Я закрыла глаза на твое решение родить, а потом воспитывать
этого… ребенка. Была уверена, что ты скоро поймешь, что совершила
глупость и согласишься отдать уродца в специальное заведение, где
занимаются такими, как он.
- Мама…, - снова мяукаю я, не в силах усвоить, что все это
произносит моя мама. Моя! Мама!
Та, которая качала меня в детстве на руках. Которая мазала мне
зеленкой разбитые коленки, а потом дула на них, потому что мне
щипало. Которая каждое утро вставала на полчаса раньше, и плела мне
косички, чтобы я не пошла в школу, как она говорила, лахудрой.
Моя мама не могла сказать такого. Но она говорила…
- Я закрывала на все это глаза, но больше не буду. У меня
попросили твоей руки, Катерина. Очень, очень уважаемый человек у
нас в республике захотел взять тебя в жены. Он увидел тебя, когда
приезжал на похороны твоего отца, и ты ему понравилась.
- Мама?! – ахаю я в шоке. – Что за дикость в наше время выходить
замуж вот так?
- Я уже дала согласие! Твой будущий муж готов закрыть глаза на
отсутствие у тебя девственности, но не на наличие дефектного
ребенка, - мама продолжает, словно не слышит мой вопрос. - Так что
я пришлю тебе денег и адрес, куда ты отвезешь мальчишку. Там о нем
будут заботиться, а ты о нем забудешь раз и навсегда, поняла
меня?
Я прикрываю глаза рукой и начинаю тихонько скулить – то, что
говорит мама не вписывается в мой мир. Рушит его и он прямо сейчас
разваливается на острые, слепящие осколки, каждый из которых
впивается в мое истекающее кровью сердце.
- Мама, я не откажусь от своего сына, чтобы выйти замуж. Не
откажусь ради хоть какого уважаемого человека, даже если это будет…
президент Америки или всей Галактики! Тем более, за человека,
которого я знать не знаю, - произношу твердо, хотя горло сдавливает
спазмами.
- Тогда не жди от меня никакой помощи, милая. Твой отец умер, и
теперь ты не будешь получать даже тех крох, которые он мог выделить
тебе из своей нищенской пенсии, - в голосе мамы наряду со льдом,
появляется злорадство.
