«Интересно посмотреть на этих москвичей. Жаль, Евгеньич не успел
рассказать толком, кто приедет», — думала Катя, лавируя в толпе
людей в аэропорту Екатеринбурга. Невысокая, юркая, она как
заправский циркач, ловко балансировала со стаканами с кофе в одной
руке и бумажным пакетом с бургерами в другой.
Люди суетливо сновали по залу аэропорта. Тащили чемоданы, сумки,
вели детей, везли тележки с вещами. Катя любила такую суету и
чувствовала себя в ней как рыба в воде. Ну, или как белка в лесу.
Она улыбнулась своим мыслям и тряхнула каштановой с рыжиной гривой.
Волосы от природы мелко кучерявились, и Катя любила носить их
распущенными, но, когда обе руки были заняты, а пряди лезли в лицо,
оставалось только дергать головой и откидывать их назад, чтобы
видеть, куда идешь.
В очередной раз устранив мешающую рыжеватую спиральку, Катя
наткнулась на препятствие. По всему видимо — живое, так как оно тут
же завопило:
— Твою мать! Смотри куда прешь, мартышка!
Взгляд Катиных глаз уткнулся в широкую грудь в белой рубашке с
расплывающимся на ней коричневым пятном. Она подняла голову и
увидела холеное лицо с легкой небритостью, а на нем злобно
сверкающие каре-зеленые глаза. Оборотень, на вид лет двадцать семь
– двадцать восемь. Думает, испугал? Пфф. Не на ту напал! В груди
гневно полыхнуло.
— Голос приятный, внешность тоже, — Катя будто бы задумалась,
глядя на парня, с притворным сожалением покачала головой и сказала:
— но внутреннее содержимое, похоже, не дотягивает.
— Это вместо извинений? Хамишь, малыш. — Растягивая шипящие
сказал парень и, втянув ноздрями воздух, уставился на нее еще
пристальней.
Ага, дошло наконец, что она тоже оборотень, как и он. Катя
разозлилась: больше всего она ненавидела, когда с ней разговаривали
пренебрежительно и намекали на маленькие размеры. Ее второй
ипостасью была белка, но жизнь так распорядилась, что жила она в
клане медведей. Естественно, ее дразнили ровесники. Естественно,
она доказывала, что не хуже других.
Катя окинула блондинчика взглядом с ног до головы. Рубашка и
брючки брендовые, весь из себя лощеный, как и оба его дружка,
которые стояли рядом и ухмылялись. Не бедствующие товарищи в общем.
Откуда ж вы, такие фрайеры, пожаловали? С другой стороны, какая ей
разница? Богатенького папенькиного сыночка однозначно надо
проучить.
Чуть склонив голову набок, Катя приподняла руку с держателем со
стаканами с кофе, играючи опрокинула на парня и тут же
запричитала:
— Ой-ой-ой, господин, простите. Как же это я так? Сейчас
что-нибудь принесу вытереть!
И она стремглав, насколько это возможно среди большого
количества приезжающе-отъезжающих, улепетнула к выходу из
аэропорта. Чуткий оборотничий слух уловил отборный мат, несшийся ей
вслед. Поделом тебе, зазнайка!
Уже спокойно она дошла до внедорожника, плюхнулась на переднее
сиденье и протянула бумажный пакет с бургерами крупному мужчине на
месте водителя.
— А где кофе? — поднял бровь Семен Меркушев — один из сильнейших
оборотней Екатеринбургского клана медведей.
— Нету.
— Это как так? Ты ж за ним ходила.
— Разлился по дороге, — зло кинула Катя.
— О! Хомячок разбушевался, — хохотнул Семен, открывая пакет.
— Опять твои дурацкие шуточки, — огрызнулась девушка.
— Так. И кто посмел тебя обидеть? — удивленно спросил Меркушев и
откусил кусок бургера.
— Не знаю. Оборотень. Но какой я не поняла. Он мне хвост не
показывал, — буркнула Катя и сердито отвернулась.
— А, гхм, кофе случайно не на него пролился?
Катя молчала, не желая отвечать. Она уже и сама поняла, что
переборщила, но этот оборотень ее неимоверно взбесил. Наверное,
потому что олицетворял все то, что так не нравилось ей:
высокомерный, избалованный родительским вниманием. Наверняка ему
все было преподнесено на блюдечке с рождения. Она таких за версту
чуяла.
