Лариса Филиппова
НЕ СУДЬБА
РАССКАЗЫ
ПРОСТО ПАСПОРТ
За окном, выходящим во двор старого дома, примкнувшего к Управлению, а точнее, находившегося с ним вроде и в одном здании, но разделённом аркой, стоял декабрь. Уже много лет, ни о каком снеге в декабре мечтать не приходилось. Хорошо бы случилось, как у Пушкина, и снег выпал хотя бы в январе. На третье в ночь…А пока за окном была представлена картина полуразрушенного пыльного двора. Тридцатое декабря. Завтра должен наступить Новый год, который обязательно что-то изменит. Как обычно, на все вещи можно смотреть с двух сторон. И вторая сторона была, ох, как была. Завтра, то есть тридцать первого декабря, – четверг. Соответственно, выходные увеличатся до целых трёх дней, и это при том, что тридцать первого их, как водится, должны с обеда отпустить. По крайней мере, тех, у кого ничего срочного не было. Такие и сами не уйдут. Лариска чувствовала себя вполне свободной в этом плане, так что в очередной раз перебирала в голове, все ли продукты у неё в наличии на традиционную «Пьяную вишню» (торт), которую она, как обычно, пекла к Новому году. А то, возможно, сегодня ещё нужно будет заскочить в магазин. Так-то они с Ольгой всё подготовили, как обычно, заранее. В канун праздника на рынке делать было нечего. Ещё раз поблагодарив мысленно свою Волгину, Лариска вздрогнула от скрипа резко открывшейся двери.
На пороге нарисовался её нынешний сосед по кабинету Эдик, а если быть точнее – Эдуард Амазаспович Григорян. Он заменил её добродушного Степаныча, недавно ушедшего на пенсию, на чьё место она тут же пересела, чтобы не дуло из двери, которая вечно была нараспашку. Николай Степаныч продолжал поддерживать с ней связь по телефону. Он мог позвонить домой, пообщаться с мамой, когда Лариска не могла подробно рассказывать ему, что там у них, да как. Допрашивала, к примеру, кого-нибудь.
В Следственной части, да и в Следственном Управлении произошли перестановки. На повышение ушёл Василий Степанович, при котором она пришла в контрольно-методический отдел Управления после райотдела, а точнее, после непродолжительного декретного отпуска. Его место занял Зайцев, в те, не столь уж далёкие времена, занимавший должность заместителя Василия Степаныча, а ещё раньше руководивший следствием в районном отделе, где работала Лариска. Но это всё ничего, это вполне себе было приемлемо. А вот на место Зайцева законно, конечно, назначили Антоныча, то есть их начальника Следственной части. Его должность занял Казанский Андрей Владиславович. Он тоже не возник из ниоткуда. Просто из заместителей Евгения Антоныча переместился в его кресло. В общем, так называемая рокировка шла полным ходом.
Даже Лариске предлагали должность заместителя начальника отдела, но не того, в котором она работала. Для этого Зайцев как-то велел ей задержаться после рабочего дня, то есть после шести вечера. «Можно подумать, я в шесть домой ухожу», – подумала тогда Лариска. Для чего, – Зайцев ей не сказал. О так называемом назначении ей поведал Евгений Антонович.
– Меня? В замы? – пожала плечами Лариска и отрицательно покачала головой.
– Да ты что? Он не простит, если ты откажешься, и больше не предложит. Причём, как я понимаю, заместителем – это на время, а потом начальником, – вдалбливал ей Антоныч, как неразумной, готовой потерять своё счастье, даже не обретя.
– Да ладно Вам, Евгений Антонович, что он мне сделает-то? Я ж ничего ни у кого не прошу. Дела у меня отнимет, чтобы не расследовала? – спокойно и даже недоумённо сказала Лариска. – А давать-то их (дела) кому? Деткам и родственникам своих друзей или нужных людей? Завалят же всю посевную.
Но, тем не менее, после официального рабочего дня, кроме Лариски в Следственном Управлении остались и Антоныч, и Данилкин – начальник её отдела.
