– Гав! Гав! – неустанно лаял чёрный пёс с белым ухом, улепётывая
от своей молодой рыжеволосой хозяйки. В зубах он волок узелок с
пирожками, недавно испеченными матерью.
– Барко! Да стой же ты, негодник!
Сквозь смех и прерывистое от бега дыхание кричала вдогонку
девушка, придерживая рукой жёлтый с алой вышивкой подол платья,
который так и норовил задраться выше положенного. А четвероногий
друг вместо того, чтобы послушаться, лишь припустил в сторону
мельницы на холме. Как раз туда Кире и нужно было доставить
провизию.
– Ну, погоди у меня! Вот доберусь я, и кому–то не сладко
придётся!
– Кириния, ты поспеши, а то отец может и без завтрака остаться!
– это уже матушка из окна избы посоветовала.
– Не останется! Барко не тронет пирожки, он просто хочет
поиграть.
– Ну–ну… – хмыкнула женщина, заправив выпавшие из–под белого
платка тёмные локоны, и вернулась к своим хозяйственным делам.
Кириния вскорости достигла подножия самой высокой мельницы и
остановилась, чтобы перевести дыхание, Барко нашёлся тут же. Пёс
сидел и, склонив голову вбок, наблюдал за хозяйкой, заветный узелок
целехонький лежал меж передних лап.
– Ну, Ба–арко! – хрипя пригрозила девушка, упираясь ладонями в
колени.
– Ау–ув… – виновато протянул четвероногий и, опустив чёрную
морду к самой земле, отполз от узелка назад.
Девушка улыбнулась, показывая, что уже не злится и, подобрав
пирожки, потрепала друга за ухом.
– Пойдём, Барко. Отец, поди, уж заждался нас.
И они зашли внутрь мельницы, родитель как всегда сидел на
вершине лестницы возле окна и смотрел вдаль, отсюда, как на ладони,
была видна вся долина и их деревушка в том числе. В зубах мельник
неизменно грыз соломинку. Вард следил за благополучием поселения,
хоть и не являлся его старостой, но перемол урожая всегда был на
нём.
– Па! – позвала Кира, отвлекая его от раздумий. – Спускайся, я
тебе пирожков принесла!
Вард обернулся на зов, расплылся в улыбке и поспешил к своей
старшей дочери.
– Ты всегда обо мне беспокоишься, – с теплотой произнёс,
принимая провизию. – Перекусишь со мной?
Девушка кивнула, и они уселись на короба с перемолотым зерном,
затем принялись поглощать вкусную сдобу.
– Надо же, ещё тёплые, – приятно подметил мельник.
– Это Барко постарался, – хмыкнула Кира и поведала об их
приключениях. Отец рассмеялся над историей и, отломив кусок пирожка
с картошкой, бросил притихшему псу.
– Молодец, что постарался, – похвалил четвероногого.
Тот ободрившись, благодарно прогавкал. Пару минут вкушали пищу
молча, после Вард спросил:
– Кира, скажи, тебе нравится в нашей деревне?
– Чего это ты вдруг интересуешься, а? – загадочный и невесёлый
тон родителя насторожил девушку, она с беспокойством вгляделась в
его поросшей щетиной лицо обрамленное кудрявыми темными
волосами.
– Тебе ведь скоро стукнет девятнадцать оборотов солнца, многие
твои ровесницы уже давно замужем да детей заимели.
– Ах вот ты о чём… – буркнула рыжеволосая, сжав кулаки. – Мне
это ещё не интересно!
Вард устало вздохнул над непокорным характером своей дочери.
Многие из парней их деревни да и соседних тоже просили у него руки
Киры, но та всех отшивала, мол, не пришло ещё время.
– Когда–нибудь это случится, дочь.
Мужчина приобнял девушку за плечи, привлекая к себе, и погладил
по слегка волнистым волосам. Он до отчаяния желал, чтобы Кира
вскорости нашла себе достойного мужа и опору, ведь чем больше
исполнится оборотов, тем меньше шансов остаётся удачно выйти замуж.
Всем подавай молоденьких, ещё полностью не распустившихся цветов, с
такими и сладить проще и глазу услада. К тому же, отцовское сердце
омрачало ещё одно... Сам он был издалека родом, в тех местах
обитала страшная напасть, и мужчина надеялся, что оная никогда не
коснётся их мирного поселения.
