Сериал «Большой знак» снимали в здании телецентра БиБиСи, располагавшемся прямо напротив станции метро Вуд-Лейн в Уайт-Сити. Ведущему актеру этого сериала Алексу во всем районе «белого города» больше всего нравился Хаммерсмит-парк – жаль, никогда не хватало времени туда выбраться.
– О, Алекс, ты сегодня пораньше?—сказала утром 22 декабря гримерша Кэти, приглашая его за столик. Все называли ее Кэти, хотя она была на пороге пенсии. – Я уже говорила, как мне нравятся твои выразительные скулы?
– Я бы сделал комплимент твоим легким рукам, – отозвался Алекс, – да боюсь получить обвинение в харассменте.
– И тебя не смущает, что мне скоро шестьдесят? – Кэти улыбнулась, и от ее глаз протянулись милые морщинки, которые так напоминали Алексу его бабушку. – Слышала, сегодня новый актер выходит, на замену Нельсону. Как думаешь, сработаетесь?
– Хотелось бы, – кивнул Алекс.
– Говорят, правда, – Кэти понизила голос до конфиденциального, – он какой-то больной.
– Чем это? – напрягся Алекс.
– Не знаю, вроде чем-то неизлечимым.
– Наверняка эти слухи преувеличены, – сказал Алекс не слишком уверенно. Меньше всего ему хотелось проблем еще и на работе. Все, что ему хотелось от работы, – это без проблем дожить до окончания съемочного дня. – У нас ведь и здоровые не всегда выдерживают график.
– Подробностей не знаю, но шефы одобрили, в рамках инклюзии. Все, готово! Люблю с тобой работать, ты не дергаешься и выглядишь неплохо и без меня, – она послала ему воздушный поцелуй, и Алекс сделал вид, что поймал. Кэти снова уложилась в десять минут, и оставалось еще время сходить купить кофе. Или поговорить с креативным продюсером Камиллой. Алекс выбрал второй вариант и поднялся на второй этаж, где располагался ее кабинет в стиле «минималистичный шик».
– Восемь утра? – Камилла отставила свою любимую фарфоровую чашку. Камилле было под пятьдесят, она одевалась неброско, и ее темное каре в любой ситуации выглядело аккуратным, волосок к волоску. Своей семьи у нее не было, и кажется, она не очень-то заморачивалась по этому поводу. Начинало светать, и в большие панорамные окна позади ее белого кожаного кресла уже проникали тусклые лучи зимнего солнца. – Конечно, я испытываю к вам некоторую слабость, но все же не стоит перегибать. Я не выпила еще и второй чашки кофе.
– Я ненадолго, – заверил Алекс и сразу же перешел к сути, минуя бодрящий разговор о погоде: – Я слышал, у нового актера какая-то болезнь?
– Не беспокойтесь, не заразная, – Камилла подумала и все же отхлебнула свой черный несладкий кофе, пока не остыл. По кабинету поплыл горьковатый аромат.
– Хотелось бы все-таки знать. Вдруг у него во время сцены случится какой-нибудь приступ, надо же быть готовым.
– Как к этому подготовишься, – вздохнула Камилла.
– Хотя бы захватить с собой подручные медпрепараты.
– Все, что нужно, у меня с собой, – донесся до них голос с классически поставленным произношением. Алекс обернулся. На пороге стоял худощавый светловолосый незнакомец в синем свитере в белый горох, брюках в тонкую полоску и с зеленым пуховиком, перекинутым через руку. Сумбурный стиль «эклектика» довершала внушительная трость вишневого цвета, на которую он опирался. В его тонких чертах была легкая, почти неуловимая асимметрия, и если бы Алекс никогда с этим не сталкивался, он бы даже ее не заметил. Но он сталкивался, и он заметил. – Доброе утро.
Продюсер сказала нарочито бодрым голосом:
– Вот заодно и познакомитесь. Это досто…
– Филипп.
– Филипп Сноудон, запамятовала, – поправилась она, – а это наш ведущий актер Александр Воронцовски. Он поляк, – зачем-то добавила она. – Надеюсь, вы сработаетесь.
– Хороший сегодня денек, не правда ли? – неловко сказал Алекс.
