Глава 1. «Я в порядке» (и другие ложные надписи на дверях души)
Утро началось с того, что Алиса не смогла встать.
Не потому, что устала. Не потому, что лень. Не потому, что заболела.
А потому что её тело отказалось слушаться.
Словно кто-то внутри шепнул: «Хватит. Достаточно. Больше нельзя».
Она лежала на спине, уставившись в потолок – белый, ровный, без единой трещины. Как её жизнь.
Снаружи – идеально.
Внутри – пустота, гудящая, как ветер в заброшенном доме.
Сердце колотилось так, будто пыталось вырваться из груди. Ладони вспотели. Воздух стал густым, как кисель. Она пыталась вдохнуть – и не могла.
Паническая атака.
Слово, которое она вычитала в интернете три месяца назад, когда впервые почувствовала, как земля уходит из-под ног в супермаркете. Тогда она списала это на голод. На усталость. На «переработала».
Сегодня списать было не на что.
– Алис? Ты проснулась? – донёсся голос Максима из кухни. Спокойный. Привычный. Безмятежный.
Она открыла рот, чтобы ответить – и не смогла.
Голос застрял где-то в горле, как кусок ваты.
Она попыталась сесть – мышцы не откликнулись.
Тело стало чужим. Тяжёлым. Бесчувственным.
– Алис? – теперь громче. Шаги в коридоре.
Дверь спальни приоткрылась.
– Я… сейчас, – выдавила она, с трудом поворачивая голову.
Её голос прозвучал хрипло, неестественно.
Максим замер в дверях, в пижамных штанах и футболке с логотипом стартапа, в котором работал. Он смотрел на неё с лёгким недоумением – не тревогой, нет. Просто: «Опять что-то не так?»
– Ты больна? – спросил он, подходя ближе.
– Нет. Просто… устала. Переспала. Сейчас встану.
Она улыбнулась.
Автоматически.
Как улыбалась всегда: на совещаниях, когда её перебивали; на семейных ужинах, когда свекровь критиковала её стиль; в постели, когда не хотелось, но «надо»; в зеркале, когда ненавидела своё отражение.
Улыбка – её маска. Её броня. Её тюрьма.
Максим кивнул, не вникая.
– Хорошо. Кофе сделаю. Ты же на девять к клиенту?
– Да, – прошептала она.
– Тогда поторопись.
Он вышел.
Дверь закрылась.
И Алиса снова осталась одна – с паникой, с сердцем, бьющимся в висках, с телом, которое не слушалось, с мыслью, которая крутилась, как игла в проигрывателе:
«Я не могу. Я не могу. Я не могу».
Но она встала.
Потому что должна.
Потому что завтра – презентация квартального отчёта.
Потому что вчера обещала маме позвонить.
Потому что Максим не поймёт.
Потому что «все так живут».
Потому что, если она скажет правду – всё рухнет.
А она не знает, как жить среди руин.
Она встала.
С трудом. По частям. Сначала ноги. Потом спина. Потом руки.
Она дошла до ванной, держась за стену.
Посмотрела в зеркало – и не узнала себя.
Под глазами – синяки. Не от бессонницы. От постоянного напряжения.
Губы – сухие, потрескавшиеся.
Взгляд – пустой. Как у куклы, которую забыли завести.
Она включила воду, умылась. Холодная вода не помогла.
Она накрасила губы – тёмно-бордовой помадой, которую носила на важные встречи.
Надела блейзер. Юбку-карандаш. Туфли на шпильке – те, в которых «чувствую себя уверенно».
(На самом деле – чувствую боль в стопах и желание лечь и не вставать.)
На кухне Максим пил кофе, листая ленту в телефоне.
– Ты отлично выглядишь, – сказал он, не отрывая глаз от экрана.
– Спасибо, – ответила она.
Он даже не посмотрел.
Она налила себе кофе. Чёрный. Без сахара. Как всегда.
Потому что «надо держать форму».
Потому что «сладкое – для слабых».
Потому что «ты же не хочешь, чтобы клиенты подумали, что ты не в форме?»
Она выпила залпом. Жжение в горле. Пустота в желудке.
Она посмотрела на часы. 8:17.
Ехать – 40 минут.
Она должна быть идеальной.
Всегда.
В машине – тишина. Максим включил подкаст про инвестиции.
Алиса смотрела в окно.
Люди спешили на работу. Смеялись. Целовались. Зевали.
