С неба хлынул ливень, и под ним мой зонт раскрылся с новой стороны. Оказалось, что он протекает. Как и чердак у одного наглого некроманта, решившего, что Ирэн Ирсен можно использовать втемную. Стоит только улыбнуться, прильнуть, и я растаю, точно сахар под дождем. Но нет. Я была кремень! Я скала! Я… додумать не успела.
Мысли перескочили на камушки. Точнее, на один. Пресловутый «Черный монолит» и того, кто решил из-за него меня подставить, да так, что не просто подмочить репутацию, а замочить по полной. С контрольным выстрелом пульсара в голову. И хлеставшим по щекам каплям было в этом мокром деле далеко до моих врагов.
Об этом я думала, пока топала по лужам. Эти осколки плачущего неба все ширились, пузырились, обещая, что до следующего утра лучше на улицу не выходить. С волос текло, ткань брюк липла к ногам, холодя. Но я этого почти не чувствовала. Внутри кипела злость.
Я, наплевав на подлость зонта, сложила его, подхватив под мышку. Так и вошла в калитку, прошествовала по дорожке, толкнула дверь плечом и поставила предателя в угол. Увы, не Вирсента, а так и не сработавший «амулет от дождя». Обычно, когда я брала эту пакость в виде трости с собой, небо оставалось чистым до вечера. Но стоило забыть – обязательно какая-нибудь брюхатая туча да проливалась над головой.
– Ирэн, деточка? – из гостиной донесся голос деда. – Ты наверняка намокла… Иди переодевайся и садись ужинать, я как раз разогрел рагу.
– Спасибо, я не голодна, – отозвалась я, стараясь, чтобы голос не дрожал. От холода, ярости, усталости… какая разница? – Я лучше приму ванну и сразу лягу спать.
И с этими словами, споро развязав шнуровку сапог, затопала пятками по холлу, а потом и шустро взбежала по лестнице, пока Ирпур не увидел, в каком непотребно-штанном виде его внучка разгуливала сегодня по городу.
Разделась я быстро, с остервенением стаскивая льнувшую к телу ткань. И тут же, завернувшись в махровый халат, отправилась в ванную комнату, что была в конце коридора на втором этаже.
Повернула вентиль старого медного крана, и в эмалированную лохань хлынул кипяток. А с ним к потолку поднялись и клубы пара.
Добавила соли, ароматических масел, пены и погрузилась в тепло, слыша, как дождь продолжает стучать по крыше. Все же правы те, кто говорит, что ливень вовсе не мокрый, если ты сам греешься у камина. Ну или в ванне…
В последней-то я и терла с остервенением кожу мочалкой, будто хотела смыть с себя не только грязь, но и весь этот день. Только удалось убрать остатки тьмы, в ловушку которой вляпалась, да пот с дорожной пылью, но не ту тяжесть, что засела где-то под ребрами.
Так что, плюнув на это дело, я ополоснулась и, завернувшись в халат и накрутив тюрбан из полотенца, пошла обратно к себе в спальню.
Мысли о предательстве напарника никак не шли из головы. Они крутились в голове, а я сама – в постели. На ужин так и не спустилась. Сил симулировать нормальность перед дедушкой уже не было.
Я ненавидела их всех. Ненавидела Вирсента за его холодный расчет, ненавидела того, кого считала коллегой и кто меня подставил, ненавидела даже себя – за то, что попала в эту ловушку.
Вытерлась наспех, натянула ночную рубашку и плюхнулась на кровать. Глаза закрылись сами собой.
«Завтра. Разберусь со всем завтра», – решила для себя и, ухватившись за эту мысль как за спасение, наконец-то забылась тревожным сном.
А вот очнулась от сигнала.
Он шел от охранного артефакта, в который я превратила наш дверной звонок. Кто-то переступил порог дома, не удосужившись ни постучать, ни нажать кнопку.
Я замерла, вслушиваясь в тишину ночного дома. Но больше сигналка не отзывалась. Неужели почудилось? Или виной всему расшалившиеся нервы?
