Уже несколько недель Марьяна была сама не своя. Дошло до того, что ее печальный вид, стал главной темой для разговоров и размышлений в нашей компании. Всем жутко хотелось вновь увидеть ее добрую улыбку, с крупицей заботы во взгляде, особенно близнецам. Меня тоже если честно не слабо беспокоило ее состояние, что я уже хотел вывести ее на откровенный разговор, но ее душевные терзания опередили меня.
– Кирилл, я так больше не могу, ну правда, я скоро взорвусь, ну что мне делать!? – не переставая говорила она в сердцах, пройдя в мою квартиру, как только я отворил дверь.
– Марьян, ты знаешь сколько времени? – спросил я, зевнув, у подруги, которая разбудила меня звонком в дверь в четыре часа утра.
– Что!? А сколько сейчас времени. – растерянно спросила она, скользнув взглядом по моему полуобнаженному телу.
– Четыре часа ночи! – ответил я, потирая кулаком заспанные глаза, которые очень сопротивлялись незапланированному пробуждению.
– Наверное, все-таки четыре утра!? – поправила она меня так же растерянно.
– Ну может быть, но для меня это еще ночь! – заспанно буркнул я. – А ты что на меня так смотришь?
– Ты в трусах!?
– А в чем я должен по-твоему спать, как ты в розовой пижаме? – поинтересовался я у девушки проходя мимо нее, направляясь в зал. – Ну проходи раз тебе на столько не спиться. – наши отношения с тройняшками стали настолько не формальными, что появление на моем пороге Марьяны, закутанной в одеяло, посреди ночи, мало меня удивляло.
– Кирилл, как мне быть? – вновь поинтересовалась Марька, присев на диван и глубже закутавшись, от растерянности, в свое одеяло.
– Маря, уж коли ты пришла ко мне в столь неожиданное время, рассказывай все с самого начала, что бы я смог понять, о чем ты меня просишь! – сказал я подруге, прикрыв свои полосатые боксеры, которые привлекали ее смущенный взгляд, фиолетовым пледом.
– Ладно, ладно, сейчас попробую сформулировать. – потерев ладонями свое лицо, согласилась она, собравшись с духом, – все началось в сентябре. – начала она, но тут же пхнула меня в бок пальцами, видя, как у меня закрываются глаза.
– Эй, я слушаю, правда слушаю! – убедил я возмущенную девушку, театрально шире раскрыв глаза.
– В этом году в нашу группу перевелся один странный парень, точнее восстановился. Когда-то он здесь уже учился, я не знаю почему, но он пропустил два года, и вот теперь в нашей группе. Он явный одиночка, «отрешенный», как его все называют. Уже ноябрь, а он так ни с кем и не сошелся, и, хотя по успеваемости он на первом месте, он не выглядит тупым заучкой. Всегда сидит один, даже когда в аудитории не хватает мест, к нему никто не подсаживается. И еще, он никогда не разговаривает. В прямом смысле! За это время, никто не слышал его голоса, и даже отвечает на парах он всегда в письменном виде, что очень странно. Можно было бы подумать, что он глухой или немой, но это не так. Слышит он хорошо, и на немого не похож, они же все-равно как-то общаются, жестами, например, а этот просто молчит и так проникновенно смотрит. Его фамилия Мегушин, а имени я не знаю, но все называют его «Гера». Он всегда опрятно одет, и предпочитает белый цвет, будь то рубашка, футболка или же свитер, он непременно белый. А на безымянном пальце левой руки, носит серебряный перстень с черным камнем. Вероятно, он каждый месяц посещает парикмахерскую, не давая волосам сильно отрастать, нося короткую стрижку с плавно забритыми висками. Его глаза, округло-вытянутой формы, и цвета весеннего меда, приятно гармонируют со светло русыми волосами, и длинными пальцами на мужественных руках.
– Постой! – нелепо перебил я увлеченно рассказывающую подругу. – А как могут сочетаться глаза и пальцы рук? – но тут же получил в ответ испепеляющий взгляд. – Ладно, не важно продолжай!
