Холод. Он впивался в щеки острыми иглами, несмотря на капюшон и шарф, натянутый до самых глаз. Воздух был таким густым и морозным, что каждый вдох обжигал легкие, оставляя на ресницах иней. Лера Волкова остановилась, оперлась на лыжную палку и огляделась. Глубокая сибирская тайга в конце ноября – это не просто лес. Это отдельный, древний и безжалостный мир, где бело-серое безмолвие лишь подчеркивало скрытую в нем мощь.
Ее заимка «Рассвет» – покосившийся сруб с печкой-буржуйкой – осталась позади, скрытая снежными холмами и вековыми кедрами. Цель сегодня – разведка. Найти следы. Их следы. Редкой, почти мифической стаи серых волков, которая, по слухам, обходила все капканы и ловушки местных охотников десятилетиями. Данные спутникового ошейника одного из самцов, сработавшего пару недель назад, привели ее сюда, на самый край цивилизации. Диссертация о внутристайной динамике волков в условиях антропогенного прессинга – звучало сухо, но для Леры это было биением сердца. Живого, дикого, свободного.
Она двинулась дальше, лыжи мягко шуршали по насту. Тишина была абсолютной. Ни ветра, ни птиц. Только скрип снега под лыжами и собственное учащенное дыхание. Солнце, бледное и холодное, висело низко над черными пихтами, отбрасывая длинные синие тени. Лера проверяла GPS, сверялась с картой. Район был дикий, буреломный.
И тут она его увидела. На краю небольшой полянки, у самого края темного ельника. След. Не оленя, не зайца. Волчий. Но какой…
Она присела на корточки, смахнула снег рукавицей. Отпечаток был огромным, четким, с глубокими вмятинами от когтей. Взрослый матерый самец, альфа, без сомнения. Но не это заставило ее сердце екнуться. Снег вокруг следа был чуть подтаявшим, будто от тепла. Лера осторожно прикоснулась пальцем к отпечатку. Да, он был ощутимо теплее, чем окружающий снег! Как будто зверь прошел здесь не минуту назад, а только что. Но вокруг – ни звука, ни движения. Лишь мертвая тишина.
Она подняла голову, инстинктивно вглядываясь в черную чащу ельника напротив. Сумерки сгущались быстро. Ветви, облепленные снегом, напоминали скрюченные руки. И вдруг… ощущение. Острое, леденящее. Чей-то взгляд. Тяжелый, изучающий, полный первобытной мощи. Он буквально сверлил ее из глубины леса. Лера замерла. Шевельнуться, дышать стало страшно. Это не было любопытством оленя или настороженностью лисы. Это был взгляд Хозяина. Взгляд того, кто знает тебя здесь чужой.
Волосы на затылке встали дыбом. Она медленно, очень медленно, встала во весь рост, не отрывая глаз от темного провала между деревьями. Ничего. Только тени и тишина, ставшая еще гнетущей. Но ощущение взгляда не исчезало. Оно висело в воздухе, невидимое и неумолимое.
Сердце колотилось, как барабан. Лера сделала первый шаг назад. Потом второй. Взгляд, казалось, следил за каждым ее движением. Она развернулась и, стараясь не показывать паники, пошла обратно по своим следам, чувствуя, как холодный пот стекает по спине под слоями одежды. Только отойдя на сотню метров, когда заимка показалась между деревьями, она рискнула обернуться. Лес стоял неподвижным, безмолвным стражем. Но ощущение, что ее видели, что лес запомнил ее запах и след, не покидало.
У крыльца заимки ее ждал человек. Пожилой, коренастый, в потертой телогрейке и ушанке, с двустволкой за плечом. Лицо, изборожденное морщинами, как старая кора, смотрело на нее без особой радости. Дедушка Семеныч, местный егерь, которого ей «прислали» в помощь – или в контролеры.
– Нашла следы-то своих красавцев? – спросил он хрипло, плюнув желтой слюной на снег. Глаза, маленькие и колючие, как бусинки, изучали ее лицо.
– Один след. Крупный самец, – ответила Лера, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Недалеко отсюда.
