Василиса
Скоро мне исполнится восемнадцать, и
я покину школьные стены. Должна радоваться, но...
В последнее время меня не покидает
неясная тревога о том, что за мной наблюдают. Словно есть тень,
которая повсюду следует за мной. Провожает взглядом, не имея при
этом телесной оболочки. Ведь когда оборачиваюсь, никого не
вижу...
Учебный день в самом разгаре. Я
ныряю сквозь толпу школьников, высыпавших из кабинетов в коридор на
перемену, а невидимые глаза ныряют вслед за мной... Я сижу в
столовой, и каждая капля пролитого мной супа, опадая на стол, не
остаётся незамеченной.
А после окончания уроков я оглядываю
людей, что заполонили раздевалку, и не понимаю кто эти глаза, что
преследуют меня весь день.
Одноклассники хватают куртки, громко
переговариваются, взбудораженные тем, что отпустили с физкультуры
раньше, а я, по-особенному рассеянная сегодня, шарю в кармане брюк
и не могу найти жетон с номером.
Взрослых рядом нет — быстро
протискиваюсь за своей демисезонной курткой, чтобы успеть остаться
незамеченной. И очень вовремя, ведь из своей каморки высовывает
голову уборщица и шикает на нас, чтобы вели себя тише.
— Да вообще не проблема, Ирина
Степановна! — смеётся Рыбкин, взгромождая на одно плечо рюкзак.
Все уже ушли, выхожу на улицу
последней, а ощущение слежки не покидает. Это паранойя — не иначе.
Это просто понедельник — лучшее объяснение моей непонятной тревоги
и нервозности. Встала не с той ноги — с кем не бывает?
Мой день вообще не задался с самого
начала: порвались лямки любимого рюкзака (обе!), а молния так
вообще разошлась и не желает прятать содержимое. Теперь весь этот
вес приходится нести на руках, как ожиревшего кота.
Ещё сегодня в школу не пришла моя
подруга, Лиза, отпросившись с занятий на семейное празднование дня
рождения её бабушки. Без неё меня весь день не покидало ощущение
одиночества и тоски по свободе от душных школьных стен. Мне не
хватает слегка испуганных глаз Гусевой, её скромной улыбки, наших
общих шуток.
Моя подруга не очень общительна: она
стесняется своего худощавого телосложения. Но мне каким-то образом
удаётся близко дружить с рыжей скромницей на протяжении нескольких
лет. И если в обычные дни, благодаря компании Лизы, я готова
сносить школьные будни, то сегодня, без неё, никакие попытки уйти
мыслями в другую сторону от возникшей вдруг тревоги не помогают. Я
вымотана, устала и хочу домой.
Перехожу дорогу в неположенном месте
(на этом участке дороги все так делают), когда сзади просигналила
машина, испугав меня до чёртиков. Все мои книги валятся из
раскрытой пасти рюкзака на мокрый грязный асфальт прямо перед
колёсами машины. Нет времени их собирать, ведь водитель зло хмурит
брови и активно машет руками, пытаясь сообщить мне нечто очень
важное, как ему кажется.
Хоть бы стекло опустил, дядя, а то
не слышно ничего... Отпрыгиваю в сторону, чтобы хоть самой уцелеть,
а уже грязные книги благополучно сминают колёса. И мне бы заплакать
от обиды, но уже нет сил.
Теперь не только книги мокрые,
грязные, сломленные. Я прижимаю их к груди — моя куртка испорчена.
В ботинках хлюпает вода, в носу тоже что-то хлюпает, мешая
полноценно дышать. Ну, что тут ещё скажешь? Просто я Василиса
Вьюгина — других объяснений нет. А жетон из школьной раздевалки,
оказывается, всё это время был у меня в рюкзаке. Ну хоть он в лужу
не выпал...
Да скорее бы уже домой! Почему
нельзя просто телепортироваться в нужное мне место, как в кино? Я
расклеилась совсем, а вот серый бродячий кот, перешедший мне сейчас
дорогу, даже хвостом нервно не дёрнет — всё у него, видимо,
хорошо.
Он мяукнул, скользнув по мне
странным и каким-то не кошачьим взглядом.
— Чего тебе? — ворчу.
