— Катерина, ты раз за разом меня
разочаровываешь, — зайдя ко мне в комнату, строго начал Пётр
Сергеевич – мой приёмный отец и глава семейства Левашовых, которые
ещё в младенчестве меня удочерили. Невесело про себя усмехнулась:
это никогда не закончится, опять мной недовольны и пришли упрекать.
— Сегодня жених твоей сестры впервые ужинает у нас дома, а ты,
вместо того, чтобы познакомиться с будущим родственником и немного
времени провести в семейном кругу, закрылась в комнате. Я уже давно
не настаиваю, чтобы ты каждый день садилась с нами за стол, но хотя
бы значимые события можешь не игнорировать.
Шикарная позиция у Левашова — ничего
не вижу, не слышу, не замечаю.
Можно подумать, я от хорошей жизни
не сажусь вместе со всеми в гостиной за стол, а питаюсь
исключительно украдкой на кухне.
Для его жены Инессы Марковны и их
родной дочери Рины я не человек, а личная антистрессовая игрушка,
на которой они срывают злость и выпускают пар.
Даже ложку ко рту не могу поднести,
чтобы не услышать в свой адрес пару-тройку обидных замечаний, и это
в присутствии Петра Сергеевича, а когда его нет, что из-за
длительных командировок часто случается, в меня так и вовсе летят
откровенные оскорбления.
А по поводу сегодняшнего ужина
Инесса Марковна ещё вчера провела со мной инструктаж. Пока Пётр
Сергеевич отсутствовал, велела мне зайти в его кабинет, где у нас
состоялся занимательный разговор.
— Завтра с нами ужинает жених Рины,
— разместившись в кресле мужа, словно на троне, горделиво объявил
Инесса — Адашев потрясающий молодой человек, обеспеченный,
образованный, с блестящими перспективами, как раз под стать моей
дочери, а тебе о таком не стоит даже мечтать, — уколола она меня со
злорадным блеском в глазах. Только зря старалась, в детстве, да,
после обидных слов могла всю ночь проплакать в подушку, но к своим
девятнадцати годам отрастила броню и уже практически не реагирую на
издёвки. — Так вот, ровно с того момента, как Адашев переступит
порог нашего дома, и вплоть до его ухода, я не желаю тебя видеть.
Забейся в угол своей конуры и не смей показываться на глаза.
— Хорошо. Это всё? — равнодушно
спросила я.
Для меня делить один стол с Инессой,
её дочкой, да и самим Левашовым, это отнюдь не награда, а худшее
наказание, от которого меня только что благополучно избавили.
— Да, можешь идти, — так, словно мне
действительно требовалась её дозволение, разрешила Инесса. — И
знай, это твоя вина, что мы вынуждены прятать тебя от гостей, —
донеслось в спину, когда я уже практически вышла из кабинета. — С
пелёнок я вдалбливала в тебя этикет, но ты же просто не обучаемая.
Всё дело в генах. Дворняжка останется дворняжкой, как ни
старайся.
— Зато вы, Инесса Марковна, сразу
видно, породистая… сука, — особо выделив последнее слово, толкнула
дверь и поспешила уйти.
— Катерина, ты так и будешь молчать?
— голос Петра Сергеевича выдернул меня из воспоминаний о событиях
прошлого дня.
И как быть? Пойду на ужин –
раздраконю Инессу, а не пойду – Левашов маленькой десертной ложкой
выест мне весь мозг нравоучениями.
— Я не могу сегодня со всеми
поужинать, Инесса Марковна запретила. Она сказала, чтобы я сидела у
себя в комнате и не позорила семью перед гостем, — поступила так,
как поступаю всегда, сказала правду.
Левашов ещё никак не отреагировал,
но я уже знаю, что он тоже, как всегда, мне не поверит.
— Катерина, ты давно не подросток,
хватит выдумывать, — осуждающе покачав головой, процедил он сквозь
зубы. — Если через пять минут тебя не будет в гостиной, я вернусь и
приму самые серьёзные меры. Не вынуждай наказывать тебя, мне бы
этого не хотелось.
Проводив тяжёлым взглядом хозяина
дома, вздохнула.
