«Без любви жить легче. Но
без неё нет смысла.»
Лев Николаевич
Толстой
Арс
Очень осторожно проворачиваю ключ в замочной скважине. Медленно
открываю дверь и неслышно шагаю в прихожую. Девять утра почти, но
крохотная надежда на то, что мама спит, все еще жива.
Прислушиваюсь. На кухне льется вода.
Фак! Это не есть хорошо.
Скинув кроссовки, все также тихо и почти не дыша, поднимаю их и
ставлю на обувную полку. Широкий ремень спортивной сумки
соскальзывает с плеча, создавая ненужный шум. Выматерившись сквозь
зубы, кошусь в сторону кухни, сжимаю ремень в ладони так, что
грубая ткань врезается в кожу, и разворачиваюсь к своей комнате,
собираясь свалить, пока меня не спалили.
— Арсик, — мама выходит из кухни, будто стояла прямо за углом и
караулила удобный момент. — Где ты ночевал?
Надвинув кепку козырьком на лицо, разворачиваюсь к ней и нахожу
в себе силы улыбнуться, чтобы она не волновалась, но усталые
светло-голубые глаза и нахмуренные брови говорят мне о том, что
надо было все же позвонить и предупредить, что меня не будет.
— Ма, твой сын уже большой мальчик, — увиливаю от ответа.
— Большой он, — качает головой. Касается моей щеки, задевает
козырек, и кепка слетает. — Господи, опять?! — вскрикивает мама.
Мрачнеет, берет меня за подбородок и крутит голову из стороны в
сторону, рассматривая разбитую бровь и ссадину высоко на скуле. —
Что на этот раз? Об косяк ударился или столб по дороге не заметил?
— ее голос нервно вибрирует, крылья носа подрагивают, а глаза
наполняются беспокойством.
— Упал со скейта, ма, — уверенно выдаю одну из своих
заготовок.
— Ты меня за дуру не держи, Арсений! Что происходит? — заводится
она. — Подрался?
— Чтобы тренер мне потом устроил персональный ад за нарушение
одного из главных правил? — морщусь я, вспоминая, как Юрий
Германович умеет наказывать своих спортсменов за косяки.
Только вот я давно уже не его спортсмен. Мать не знает, что со
мной расторгли контракт еще весной. И о том, что внутри меня в
момент прощания с командой будто что-то умерло и до сих пор
разлагается. Меня словно выгнали из дома, махом лишили тренировок,
соревнований и важных людей, с которыми я вырос в том чертовом
зале, пропитанном потом и кровью.
Еще она не знает, на какие деньги на самом деле мы теперь живем,
и реально думает, что ночи я провожу с друзьями или девушкой. Так
для всех будет лучше. Ради ее спокойствия я готов отыгрывать эту
роль достойно премии Оскар.
Мама хватает меня за футболку и тянет к себе, забавно
принюхиваясь. Алкотестер и наркоконтроль в одном лице. Я все ей
прощаю. У меня нет человека ближе. Совсем недавно мы еле вытащили
ее с того света и поэтому сейчас я согласен на всё, чтобы она
успокоилась.
— Потом пахнет, — морщит переносицу, а в глазах все равно
беспокойство. — Марш в душ, и буду тебя обрабатывать.
Выдыхаю и скрываюсь в своей комнате. Вроде снова пронесло. Кинув
кепку на кровать, подхожу к зеркалу на дверце шкафа и рассматриваю
свой покоцанный фейс.
Ночь была сложной. Ильхан, хозяин клуба боев без правил с
говорящим названием «Клетка», был в паршивом настроении из-за того,
что потерял одного из своих перспективных бойцов, и решил
отыграться на остальных. У меня было два боя. Один ни разу не
равный. Думал, упаду на втором раунде, как раз когда получил в
скулу. Ничего, вывез. Только голова трещит адски, улыбаться больно,
но бабки, упавшие на карту, действуют как хорошее обезболивающее.
Они нам позарез нужны. Данте помог с деньгами на операцию, но
лекарства для мамы стоят мега дорого, а я не могу вечно просить
помощи у друга. Заработаю сам, как раньше, когда бокс в моей жизни
был профессиональным и был контракт, были спонсорские, была
семья...
