Если бы вам довелось побывать в
Норбурге, стоило обязательно заглянуть в таверну «Морской дьявол»
(см. рассказ «Страна Юности»). Это сейчас от нее остался один лишь
покосившийся от времени корабельный остов, насквозь просоленный,
но, несмотря на кажущуюся прочность, медленно догнивающий в
ядовитом голубом тумане, источаемом раскинувшимся рядом Норвудским
лесом (см. рассказ «Меч Нуаду»). А ведь всего пару десятков лет
назад это заведение славилось на многие мили вокруг и завлекало
публику, как ни одно другое.
Хозяином там был Бартоломео Варгас,
давно ушедший на покой пират. Что заставило его бросить это
прибыльное, как он его назвал, ремесло, неизвестно, однако, судя по
нескончаемому потоку посетителей и толпе снующих туда-сюда
официантов, готовых исполнить любое ваше гастрономическое желание,
дела Бартоломео шли куда как замечательно, да он и не жаловался.
Видно, его новое занятие ему очень нравится: вот он в кухне, о
чем-то спорит с поварами, пробует из пышущей жаром кастрюли, а вот
подбегает к своему доброму знакомому, Максимилиану Дею, в кои-то
веки заявившемуся в трактир с каким-то юнцом, кажется, Лео. Я
немного знаю обоих, но сегодня речь пойдет не о них.
Старина Варгас, проведший в плаваниях
многие годы, знавал великое множество прелюбопытнейших историй.
Кстати, вот он машет мне, я машу ему в ответ и он присаживается к
своим знакомым.
Однажды, лет за десять до описываемых
событий, мы с Бартоломео прокручивали одно опасное дельце, и, когда
все удалось, напились до чертиков в этом самом месте. Стояла зима,
неприветливая и жутко холодная. Мы продрогли до мозга костей и
валились с ног от усталости. Это была не та усталость, что приходит
после изнурительного труда, когда вы вкалываете в каменоломне с
самого утра и до глубокой ночи, ворочая тяжеленными кандалами, не
евши и не пивши. Нет, эта болезненная усталость от того, что мы
только что избежали страшной опасности, выжили, и тело радуется
теплу, жизни, отдавая себя справедливо заслуженному отдыху.
Организм работал на пределе, я не чувствовал до этого ничего, кроме
бешеного, просто нечеловеческого напряжения, заманивая нашего
общего врага в заранее подготовленную ловушку, и вот теперь
предательская слабость разливалась по телу, и я не мог толком
пошевелить ни рукой, ни ногой. Однако сейчас это было неважно, мы с
моим другом находились в безопасности, и общая расслабленность
казалась неожиданно гармоничной, даже приемлемой и собой
разумеющейся, что ли.
И все-таки что-то явно угнетало
Бартоломео. Несмотря на обилие выпитого и съеденного, ласковое
тепло огромного очага и ароматное жаркое, мой друг не мог
расслабиться. Хмурое, недовольное лицо боевого товарища беспокоило
меня, и я решил отвлечь его от дурных мыслей разговором. К
сожалению, как я ни старался, нить беседы каждый раз приводила к
событиям, не столь давним. Я не выдержал и, будучи человеком прямым
и упрямым, сразу перешел к делу.
- Не хотелось этого говорить, но
придется. В чем дело, Бартоломео? Еще утром ты был хоть и не в меру
серьезен, но весел, и это несмотря на то, что мы, фактически,
отправлялись на верную смерть. А сейчас, вместо того, чтобы
праздновать победу, ты расстроен так, как будто погиб твой лучший
друг. Я тебя не понимаю.
- Отчасти ты прав. Не обижайся, но
тебе это сложно понять, хотя ты и угадал о моих мыслях. Ты —
пришелец в наших краях, и много не знаешь, и это к лучшему. Я рад
тому, что ты отозвался помочь мне, тем более, что дело не сулило
ничего: ни денег, ни славы. Я твой должник.
- Твой долг будет покрыт, если ты
скажешь, что же тебя беспокоит. Мы живы, твой враг повержен.
Радуйся.
Я опрокинул в себя еще один кубок
отменного местного вина.
