Она мой личный яд,
И сладкое противоядие в одном
флаконе,
Она — мой вожделенный райский
сад,
Она моя горячая агония.
В ней мощь пустыни, сила ветра,
горечь слов,
В ней смелые мечты, манящая
свобода,
Она пришла из самых жарких
снов,
Что видел я с заката до
восхода.
©Екатерина Орлова
Омар
Вхожу в кабинет отца, уже
подозревая, о чем пойдет разговор. Мы давно обсуждали варианты, как
вернуть сестру домой, и что для этого может быть использована
младшая Фоули, Ниса. Девчонке едва исполнилось восемнадцать, как и
Амире. Так что отец предположил, что Фоули вполне могут обменять
одну дочь на другую, как обменивают заложников противоборствующие
стороны.
— Забирай девчонку, — без лишних
приветствий произносит отец, как только за моей спиной закрывается
дверь. Его голос тихий, но слова настолько весомы, что могут
вызвать приступ паники. Только не у меня.
— И куда ее девать?
— Мне плевать, Омар. Посели у
себя.
— Отец, поселить у себя женщину? — я
брезгливо оскаливаюсь. В моем доме не будет незамужней женщины.
Туда я приведу только свою жену: достойную девушку из хорошей
семьи. Покорную и покладистую, которая не будет задавать лишних
вопросов или противоречить мне.
— Она должна быть под
присмотром.
— У нас много способов оставить ее
под присмотром, — продолжаю спорить, присаживаясь в кресло
напротив. Смотрю, как отец, положив два пальца на ониксовое
пресс-папье, раскачивает его пальцами.
— Я никому не доверяю так, как
тебе.
— Может, привезти ее сюда? —
использую последний аргумент в надежде, что отец изменит свое
решение.
— Нет, это слишком очевидное место
для нее. Поэтому ты увезешь ее в свой дом в пустыне. О нем никто не
знает, никто там не бывает, кроме твоей прислуги. Лучше места и не
придумаешь.
Я в ужасе смотрю на него. Мой дом в
пустыне — это моя крепость. Место силы, которое напитывает меня,
когда я нуждаюсь в этом. Мой особняк окружают дикие барханы,
хранящие тайны миллионов лет. Я говорю с пустыней. Я уважаю ее. А
она отвечает мне любовью и делится мудростью. Для меня пустыня —
это живой организм, моя мекка, которая не дает мне пасть духом.
— Отец…
Кулак отца с такой силой врезается в
деревянную столешницу, что, кажется, вибрируют даже стены кабинета.
Но ни один мускул на моем лице не дергается. Я привык к разным
настроениям шейха Заида. Он бывает суров, бывает в ярости, но
никогда эта ярость не распространяется на семью. Потому что семья
священна для него. Это его персональная пустыня — источник
силы.
— Мои решения не обсуждаются, —
негромко произносит он. Но ему и не надо кричать: слишком велик
авторитет шейха, чтобы даже предположить, что его план не будет
воплощен в жизнь. — Завтра ты летишь за девчонкой. Лично, —
последнее слово он цедит сквозь зубы.
Понимая, что спорить уже бесполезно,
я молча киваю и со вздохом откидываюсь на спинку кресла, глядя на
отца. Он постарел всего за пару дней, стоило этому ирландскому
шакалу забрать его дочь. Я решительно настроен вернуть сестру
любыми способами. Даже если придется лично перерезать глотки
каждому Фоули в этом мире. Амира вернется в свою семью. По правде
сказать, изначально я и предлагал просто убить младшего Фоули,
устроив, например, несчастный случай, чтобы не портить отношения с
их семьей. Но отец отверг эту идею. Что ж, может, выкрасть его дочь
— это не такая уж плохая идея.
Ниса
Взбираюсь на скалу и, откинувшись на
руки, прикрываю глаза. Улыбка сама собой растягивается на моих
губах. Я чувствую, как разгоряченную кожу ласкают теплые солнечные
лучи. Мама запрещает мне вот так подставляться под солнце, иначе
появятся веснушки. А я люблю их. Они словно поцелуи небесного
светила, которым оно отмечает только избранных. Моя подруга Грейс
носит шляпы с широченными полями, накидывает на себя тонкие пляжные
халаты до пят с длинными рукавами, чтобы ее кожа оставалась
белоснежной. А я не понимаю, как можно жить на острове, где большую
часть времени светит солнце, и не нежиться в его лучах.
