Я богат. Даже больше, чем мне того хотелось бы, пусть и звучит такая фраза, соглашусь, довольно странно. Дело в том, что богатства своего я не просил. И кроме того, оно абсолютно не в деньгах, которые можно потратить на какую-нибудь ерунду вроде нового и совершенно бесполезного телефона. Все совсем не так: у меня нет ни копейки, кроме пары сотен, которые я потрачу на кофе завтра утром, а потом буду долго смотреть, как разбиваются о стекло в любимой кофейне крупные снежинки, зная, что идти мне некуда. Вот чего-чего, а времени у меня в избытке. А еще есть очень странная и, наверное, жутко дорогая коллекция, большую часть которой собрал вовсе не я.
Еще в начале осени я даже не помышлял ни о каких богатствах, успешно перешел на четвертый курс истфака, зарабатывал фрилансом, потихоньку готовился к защите диплома и донашивал любимую белую водолазку, которую обещал сам себе отправить в мусор сразу с началом взрослой жизни. Впрочем, до ритуала с водолазкой было еще далеко: я для себя решил, что взрослая жизнь у меня начнется с первой поездки за границу, а ее я планировал уже больше полугода и примерно столько же откладывал. Откладывал по очень банальной причине – написание текстов приносило не такой уж колоссальный доход, особенно для столицы. Наверное, знай я тогда, как все сложится в ближайшие пару месяцев, отключил бы телефон и ноутбук, а особенно роутер, и даже выдернул бы провод из стены – ушел бы в полный «даунгрейд», как говорит один мой друг. Не меньше года просидел бы не выходя из квартиры и питался бы содержимым морозильной камеры, включая лед. А чтобы не сойти с ума от скуки, читал бы вдоволь книги.
Но в ту осень мне было не до чтения. Хватаясь за любые заказы на и отбиваясь от упорных попыток друзей затащить меня в новый бар на углу двух промозглых улиц, я отчаянно собирал деньги на главную поездку моей жизни – тур в Арабские Эмираты на пять ночей.
– А чего туда? – Миша вертел в руках мой новенький загранпаспорт, периодически прихлебывая из высокого запотевшего бокала. Завтрак бокалом портера он считал особым аристократическим шиком, хотя сам работал супервайзером в средненькой компании по продаже сигарет.
Мы сидели в пустой пиццерии. Девушка в черном фартуке нарезала на узкие треугольники только что вынутую из печи пиццу и раскладывала их на картонные тарелки. У окна торчали в телефонах школьники в куртках с капюшонами. Молодая мама с дочкой выбирала на витрине вчерашний кекс. Миша снова пригубил холодное пиво.
– Зря отказался!
Ледяной октябрьский дождь за окном, сонное утро, стрелки часов замерли на четверти одиннадцатого. Я поежился.
– Хочу подальше от всего этого. Там солнце, море, лето.
– Тоже зима, – всезнающе причмокнул языком Миша, – только теплая. С Кариной летишь?
– А что мне там делать одному?
Миша усмехнулся и вернул паспорт.
– Так и скажи, что она тащит тебя туда силой за твои же деньги, чтобы девочкам потом похвастать. Что, нет?
Я промолчал.
– А фотография дурацкая. – Он сделал большой глоток и надул щеки, обводя глазами зал. Потом его взгляд остановился на официантке, а голова привычно склонилась вбок.
– Да я в курсе, что ты злишься из-за Турции, в которую я отказываюсь лететь с тобой уже второе лето. Но ты же знаешь, Карина не поймет.
Голова Миши наклонилась еще ниже.
– Плевать я хотел, – нараспев произнес он, – и на Турцию, и на тебя, и на твою Карину.
Он пригладил рукой маслянистые волосы на висках, поправил ворот водолазки. В общем, придал себе солидный вид.
– Ладно, сколько тебе нужно? – Миша выудил из увесистого кошелька банковскую карту с беззаботными ромашками и ПИН-кодом, легкомысленно выведенным черным маркером.
– Пятьдесят, – просопел я.
