Свет от фонаря, который висел слева от входной двери, не давал господину Райле, стоявшему на улице разглядеть, что происходит внутри лечебницы. Блики и тени показывали причудливый спектакль, который можно было увидеть обладая обширной фантазией. В театральной постановке было много людей похожих на зверей и птиц. У некоторых в горшках росли необыкновенные цветы. Иногда сквозь толпу проносился вихрь, захватывая в воронку одного или несколько человек, а другие, не замечая потерь, продолжали действие. Откуда взялись эти образы, и что обозначала причудливая игра света и тени на оконном стекле, губернатор не понял и вернулся в автомобиль, чтобы дождаться Елену с детьми.
– Устали нас ждать? – спросила мать Алекса, когда машина отъезжала от здания.
– Да нет. – спокойно ответил тот. – Как здоровье госпожи Макияври? – поинтересовался мужчина.
– Она спросила нет ли у меня детей. – тихо произнесла девочка.
Господин губернатор удивленно посмотрел на Елену, ожидая, что та пояснит ответ, но женщина только покачала головой, показывая, что не нужно продолжать разговор.
Несмотря на то, что дорога была недлинной, все с облегчением вздохнули, когда оказались около дома. Тягостное молчание, которое повисло после слов девочки, никто не посмел нарушить, и у каждого появилось немного времени, чтобы подумать о своем. Господин Райле размышлял о том, что уже послезавтра можно будет съездить в город P, чтобы договориться о том, чтобы Матильду взяли на обследование, и после этого можно будет похлопотать, чтобы девочке, как дочери погибшего при исполнении офицера дали в аренду землю, которой тут было предостаточно. Этот край, где восемь месяцев в году была зима, хоть и был привлекателен для многих, но не на столько, чтобы сюда съезжались толпами. Только такие отчаянные головы как Иван Тюлькофф могли кардинально менять место проживания, еще не увидев, но чувствуя нутром огромную прибыль. Этот кусок земли девочка смогла бы отдать в аренду, и у нее появился бы еще один небольшой источник дохода.
«Надо написать прошение генерал-губернатору, – думал господин Райле. – Дом-то у девочки сгорел и нужно отстраивать новый, потому что время летит быстро и не успеешь оглянуться, как она вырастет.»
Елена пыталась придумать, как отвлечь свою подопечную от тягостных мыслей по поводу душевного здоровья ее матери. После трагедии, которая случилась, девочка только на четвертый день обратилась к Елене с просьбой навестить женщину, родившую ее. Детская память коротка и поэтому ребенок, оказавшись в благополучных условиях, немного оттаял и видимо решил, что и с Матильдой произошли в больнице такие же изменения в лучшую сторону. Мать Алекса пообещала, что уговорит Тиину, чтобы та разрешила ей свидание. Все утро Катарина порхала по дому в предвкушении этого события. Когда приехал господин Райле, то Елена попросила его отвезти их в лечебницу. Фельдшерица, выслушав просьбу матери Алекса, отвела ее в сторону и пыталась объяснить, что реакция на девочку у Матильды может быть самой непредсказуемой, но женщина, которая никогда не встречала в своей жизни душевнобольных и представить себе не могла, чем все это может обернуться. Когда она в прошлый раз заглядывала в палату к госпоже Макияври, то не увидела в ее поведении ничего устрашающего. Сначала так было и сегодня: первой вошла Тиина, потом Елена, которая держала за руку свою маленькую подопечную. Расплывшаяся женщина в ситцевом халате и стоптанных ботинках дядюшки Ристо с интересом рассматривала всех входящих и вдруг остановила взгляд на девочке. Катарина робко улыбнулась матери и тихо поздоровалась, а та громко спросила ее о наличии детей, потом грязно выругалась и, вытерев тыльной стороной руки нос, подмигнула ей. Девочка, которая была готова увидеть родительницу больной и вызывающей жалость, не могла поверить в то, что такое поведение и есть крайнее проявление душевной болезни. Елена быстро вывела Катарину из палаты, и они вернулись в приемную, где их дожидался Алекс.
