В которой читатель узнает по каким причинам взрываются люди и познакомится с очень славным (нет) городом Рондарк, где начинаются неспокойные времена (они и до этого были не очень спокойные).
Чибис суетливо переминался на руке одной из мрачных горгулий. Малиновые лапки быстро–быстро метались вправо–влево по каменному предплечью, а зоркие черные глазки выглядывали на базаре то, что можно предварительно стащить, съесть, переварить и желательно не умереть. Так уж вышло, но рынок Рондарка стал тем местом, где можно найти что угодно. В том числе, и свою смерть.
Но местные по этому поводу сильно не волновались, давно прознав глубинную истину мира, в котором жили: умирают только глупые и слабые. А еще те, кому не повезло. Слабыми и глупыми назывались Те, Другие, кто не подходил под обозначение «Я», а если так уж вышло, что умер ты… то выходит – не повезло.
Пернатый охотник высмотрел между ног проходящих существ краюху чего–то хлебобулочного и аппетитного, напрягся всем телом, расправил крылья, согнул лапки…
…каменная рука схватила его поперек туловища и сунула в такую же каменную пасть. Послышались чавкающие звуки, а затем культурное урчание давно пустующего живота. Горгулья громко срыгнула, втянула грудью побольше влажного уличного воздуха и снова засела в засаду. Трапеза изменила угрюмую физиономию каменного чудища на улыбку, и фасад юридической конторы «Рэдрик, Пэм и Рыжие» стал чуть–чуть приветливее.
А вот у цокольного этажа конторы, аккурат под местом, где завела себе охотничье угодье горгулья, что-то заскрипело, заёрзало и зашумело. Следом послышался тупой лязг и скрежет. Удар. Каменное чучело, в которое некогда вдохнули не только жизнь, но и праздное любопытство, посмотрело вниз и увидело человека, заляпанного нечистотами. Одежда плотно облепила его тело, став второй морщинистой кожей. Единственное, что выделялось, – это куртка, в которой не доставало одного рукава.
–Крр–рас, кардум грарк! – прошипел сквозь губы человек, выплевывая из своих недр пауков, тараканов, жужжащих слепней и волосатых слизней.
Естественно, на чужие страдания в Рондарке никто внимания не обращал. Так уж заведено у любой разумной расы – спасение утопающих, дело рук самих утопающих. Впрочем, многие теологи и философы впоследствии часто задавались вопросом – можно ли после этого назвать эти расы разумными. И пришли к выводу – да. Потому что разум и мораль стоят на разных концах оооочень длинной палки. И быть разумным не всегда означает быть человеком. Человеком в самом широком смысле.
Пришелец кашлянул. Из его рта вылетела порция серых бабочек и улетела вверх, к солнцу… но, коснувшись утренних лучей, тот час рассыпались в прах.
– Дорд’карк вандурм… – судя по интонации, человек ругался.
К сожалению, или даже, к счастью, языка, на котором произносились слова, не знал даже его носитель. Скорее, косвенно улавливал ассоциативные ленты и обрывки значений, но не больше. Не знал он и где находится, для чего существует и что его окружает. Более того, все перечисленное его пугало, а все, что имело значение, умещалось в его руках. Книга. Огромная книга со старинной обложкой из кожи. Что важно – человеческой кожи. Края этого гримуара были зазубрены на манер зубастой пасти, в которой язык играла красная ленточка закладки.
Человек снова кашлянул. На этот раз из него вылетела семейка сплетенных хвостами крыс, и, рухнув на камень, принялась беспомощно тянуть друг друга во все стороны. Их создатель какое–то время наблюдал за происходящим, а затем булькнул, икнул и поднялся на ноги. Книгу он так и прижимал к себе, как мать может прижимать к себе родное дитя. С губ срывалось неясное бормотание, вроде детской колыбельной или считалочки.
