“...Также спешу уведомить о необходимости выделения
дополнительного финансирования на содержание сада. Расчеты
прилагаю. С любовью и безмерным почтением – ваш гарем”.
Поставив точку, я подула на кончик пера, посыпала песком
последнюю строку и полюбовалась на написанное. Надеюсь, Ирмаин
вернется не сегодня – завтра, но напоминать о деньгах ему всегда
лучше заранее. Он у нас не жадный, просто рассеянный. Так что пусть
будет документальное свидетельство – а я, мол, говорила!
Артефакт вызова ожил неожиданно – пискнул, замигал и тотчас
буквально заверещал.
Вздрогнув, я дернулась, едва не опрокинув чернильницу, и
вскинула глаза на клавиатуру.
Это я ее так называю – клавиатура. В разработке внешней формы
связного артефакта для своего кабинета я участвовала лично. Зато
теперь он у меня эксклюзивный: по именному камушку-кнопке на каждую
из девочек. И при вызове они горят разными цветами – в зависимости
от важности.
Сейчас вторая кнопка слева полыхала ярко-алым – срочный вызов.
Более того – малые огоньки отзыва мигали на всех клавишах сразу.
Тария включила общую тревогу!
Она же сейчас в городе. Что могло случиться настолько
важного?!
Поспешно бросив перо, я ткнула в кнопку.
– Тария?
– Нила! – голос дрогнул. На том конце связной линии длинно
всхлипнули. – Девочки!..
Последовавший за этим вой расшифровке не поддавался.
– Тария! Что случилось?!
Послышался еще один всхлип-вздох.
– Ни-ила-а… наш муж умер!!
Теперь взвыли все одновременно – артефакт буквально затрясло от
единодушного горестного стона.
Я и сама на мгновение забыла, как дышать. Это оказалось… больно.
Очень больно. Как удар под дых. Я действительно успела привязаться
к Ирмаину. Даже полюбить. Конечно, не как мужа, об этом и речи не
шло. Но он стал частью моей новой семьи. Забавный, чудаковатый,
гениальный – он был тем, кому в этом мире я обязана очень-очень
многим.
– Что с нами теперь будет?!
– Нас распродадут?!
– Нас вернут отцам?
– Он оставил нам хоть что-то?
– Как же мои пациенты!
– А мои клиенты!
– Я не хочууууу в чужой гарем!
Причитания девчонок слились в разноголосый гул, который
увенчался грохотом, как будто упало что-то очень большое. На
мгновение все стихли – и стали слышны чьи-то отчаянные, горькие
рыдания.
Я бросила взгляд на клавиатуру. Мигал третий камень в нижнем
ряду. Мариам. Значит, упал один из библиотечных стеллажей.
Наверное, она прислонилась к нему и опрокинула. Должно было
стрястись что-то поистине невероятное, чтобы наш архивариус
позволила себе уронить книги.
Собственно, оно и стряслось.
Мариам – наш архивариус и библиотекарь. То есть считается,
конечно, что она одна из наложниц, но… в общем, так вышло. А еще
Мариам никто никогда не видел. Мне пару раз почти удалось увидеть
ее мельком, а Айсылу клянется, что однажды едва не схватила ее за
руку. Впрочем, у Айсылу богатое воображение.
Я давно подозревала, что неуловимая библиотекарша втайне
влюблена в нашего общего мужа. Несмотря на его почтенные годы и при
том, кстати, что она его тоже никогда не видела. Но уж больно
трепетно она собирала все его монографии, статьи о нем в прессе и
вообще все, что хоть как-то его касалось. И очень уж ревниво ко
всей этой бумажной продукции относилась, не позволяя даже выносить
из библиотеки. Даже мне!
Как ни странно, мысль о рыдающей среди рассыпанных книг Мариам
привела меня в чувство. Пора брать себя в руки. Наложницы и младшие
жены могут себе позволить истерику. Я – нет. Я отвечаю за всех.
В конце концов, это было… ожидаемо.
Я нажала на центральный камень переговорника.
– Спокойно, девочки! – говорила, как обычно, ровным и уверенным
тоном. Когда-то так я говорила на конференциях с руководством
компании, на сложных переговорах – или когда нужно было сообщить
подчиненным о предстоящей реорганизации. – Все под контролем. Никто
никого не будет распродавать или возвращать родителям. Замуж в
чужие гаремы вас тоже не отдадут, если сами не захотите.
