Аннотация: " Обречённые на Сражение»
На рассвете июня 2184 года армии Западного Экономического Блока вероломно пересекли границу и атаковали Россию. Началась Великая Техновойна – суровая эпоха, где города превратились в боевые узлы, а поля сражений заполнили шагоходы – гигантские боевые машины, вооружённые импульсными орудиями.
Под натиском врага российские войска отбивали мегаполисы один за другим, уходя вглубь территории. Но с каждым боем их сопротивление становилось всё ожесточённее, каждый алгоритм – быстрее, каждая атака – точнее.
Даже в этот кибернетический ад русские людей не покидала вера в победу. Уже в первые месяцы войны тщательно продуманный план блиц-краша – молниеносного уничтожения систем обороны – был сорван. Героический отпор русских шагоходов и их мехводов, которые боролись, не щадя себя стал символом стойкости.
Это хроника нового века, где машины и технологии не смогли сломить дух тех, кто не покорился. История о стойкости и вере в будущее, которая светила ярче импульсных зарядов.
Сентябрьское утро 2181 года навалилось на Дублин свинцовой тяжестью предгрозового неба. Город, обычно искрящийся жизнерадостностью, словно съёжился под гнетом надвигающихся событий. Мелкий, пронизывающий до костей дождь безжалостно хлестал по брусчатке старинных улиц, превращая их в зеркальное полотно, в котором отражались искаженные силуэты готических шпилей и барочных фасадов. Казалось, даже древние горгульи на карнизах средневековых зданий сегодня скалились особенно зловеще, предчувствуя надвигающуюся катастрофу континентального масштаба.
В массивном здании конференц-центра, где каждый камень дышал историей, царила атмосфера напряженного ожидания. Тяжелые бархатные портьеры на высоких окнах были плотно задернуты, словно пытаясь отгородить собравшихся здесь людей от внешнего мира. Величественные хрустальные люстры, спускающиеся с лепного потолка, заливали помещение холодным, неестественным светом, превращая лица присутствующих в застывшие маски из театра теней.
Максен, облаченный в безупречно скроенный черный костюм, который, казалось, поглощал свет, медленно поднялся на трибуну. Его фигура отбрасывала гигантскую тень на стену позади, словно зловещее предзнаменование грядущих событий. Глаза Канцлер-Прайма лихорадочно блестели, как осколки льда, в них плясали отблески электрического света, создавая пугающий эффект внутреннего огня.
– Господа, – его голос, резкий и пронзительный, как удар хлыста, разрезал густую тишину зала. – После того, как судетский вопрос будет урегулирован, – он сделал многозначительную паузу, обводя взглядом застывших в напряжении дипломатов, – Западный Экономический Блок торжественно заявляет об отсутствии каких-либо территориальных претензий внутри Европы.
Тейлор, сидевший в первом ряду, нервно теребил цепочку карманных часов, которые, казалось, тикали неестественно громко в гнетущей тишине зала. Его бледное лицо покрылось мелкими капельками пота, а пальцы, сжимавшие край стола, побелели от напряжения. Рядом с ним Эдуард Ольф, Прайм-министр, застыл, словно восковая фигура, только едва заметное подергивание уголка рта выдавало его внутреннее смятение.
– Мы должны сохранить мир любой ценой, – прошептал Тейлор, склонившись к своему французскому коллеге. Его голос дрожал, как осенний лист на ветру. – Любой ценой…
Феррари, восседавший справа от трибуны, словно римский император на троне, с плохо скрываемым презрением наблюдал за происходящим. Его хищный профиль, резко очерченный падающим сверху светом, напоминал древнюю камею с изображением жестокого цезаря. Тонкие губы изгибались в едва заметной усмешке, а в темных глазах плясали огоньки злорадного удовлетворения.
