Согласно одному из законов мироздания, телефонный звонок практически всегда раздаётся не вовремя. Когда ты, скажем, отсыпаешься после ночного дежурства, принимаешь ванну, заседаешь на толчке, спешишь на первое свидание или, на худой конец, собираешься приятно провести время наедине с любовно выбранным фильмом и бутылочкой чешского. Особенно это касается звонков от близких друзей, желающих немедленно, путано и многословно излить то, что накопилось в их исстрадавшейся душе за последний месяц, а то и год.
Впрочем, на сей раз друзья точно были ни при чём.
Чертыхнувшись вполголоса, Артём уронил станок в раковину, наспех стёр со щеки гель и нашарил на стиралке назойливо ёрзающий телефон. Неизвестный номер. На том конце – удручающая тишина, отозвавшаяся ноющей болью в левом плече.
Если не помогли организованные дружественно настроенным коллективом заховатушки-перепрятушки…
«Тогда кранты тебе, служивый, – насмешливо констатировал в голове голос бывшей жены. – Добегался».
Тишина сменилась фоновым шумом и шелестом. Будто кто-то листал книгу или перебирал страницы, скажем, отчёта. Или резюме.
– Павел Савельевич? – осведомились из трубки вальяжным басом.
Артём снова задышал. Включил динамик и запись.
– Он самый. С кем имею честь?
– Богомольцев Илья Андреевич. Дошла информация, что вас интересует должность охранника в частном секторе. Не ошибаюсь?
– Так точно. Интересует.
– В коллективе работать доводилось?
– Начальником или подчинённым?
– Для начала подчинённым, а там посмотрим.
– Приемлемо.
– К переезду готовы?
– Точно так.
– Разрешение на ношение оружия имеется? Рекомендации? Отзывы?
– Разрешение есть, с рекомендациями и отзывами пока не густо. Смена вида деятельности. В каком-то смысле начало карьеры.
– Да-да, я видел послужной список. Впечатляет. Как и остальное. В целом вы подходите.
– Рад слышать.
– Не могли бы вы подъехать завтра, скажем, часам к восьми вечера?
– Куда?
– Можайское направление. Адресок позже скину в WhatsApp.
Если это не подстава, значит – удача. Прямо-таки нереальная и фантастическая.
Артём с шумом выдохнул, точно загнанная лошадь. Отложил телефон, опёрся ладонями о раковину. В мутном, сероватом свете галогенки всмотрелся в зеркального двойника. Бритый на три четверти, со следами геля на скулах и подбородке, с покрасневшими от бессонницы глазами, тот представлял собой непрезентабельное зрелище.
Хуже всего обстояло дело с выражением этих самых глаз. Не то, чтобы затравленное, но тревожное и неуверенное. Уголки губ опущены, кожа нездорового, мучнистого оттенка. Ещё совсем недавно внешность эта вызывала у большинства собеседников если не симпатию, то доверие. Ни один клиент не отказывался от заказа после встречи, а многие, после получения желаемого, ещё и рекомендовали детектива Вознесенского знакомым. Жаль. Сейчас ему как никогда пригодился бы тот в меру холёный, в меру небрежный образ. С чуть взъерошенной стрижкой, трёхдневной щетиной, со смешинками в глубине тёмно-серых глаз, с лёгкой, уверенной улыбкой.
Он провёл пятернёй по взлохмаченным спросонья волосам и вздохнул. Хочешь рассмешить бога, расскажи ему о своих планах. М-да.
Павлу Громову стильная щетина не к лицу. Он должен быть гладко выбрит в силу привычки. Да и стрижка ему подходит иная. Ординарная, суровая, под машинку. Уголок рта дёрнулся непроизвольно, как лапа у случайно наступившего в мокрое Шалая. Кошака забрала Настёна, когда уходила. Заявила, что её Шалай любит больше, к тому же Артём – существо безответственное и уморит бедное животное голодом. Дальше как у Сегодня в мире – «и если я считаю иначе – то это вообще ничего не значит».
