Дым от горящих домов стелился по земле, едкий и густой, смешиваясь с криками людей и треском пожираемого пламенем дерева. Деревня горела.
Альва знала, что это случится. Видела во снах – черные паруса на горизонте, сталь, сверкающую в утреннем свете, кровь на снегу. Но предупреждать их не стала. Зачем? Они бы не послушали. Они никогда не слушали Ведьму.
Первый удар топора в дверь заставил ее вздрогнуть. Второй – вырвал петли.
– Выходи, колдунья! – рыкнул кто-то за порогом.
Голос был грубый, с акцентом северян. Викинги.
Альва не ответила. Вместо этого провела пальцем по краю котла, где варилось зелье – густое, как смола. Готовая защита.
Дверь рухнула.
В проеме стоял мужчина – высокий, с плечами, которые, казалось, не поместились бы в дверь, будь он чуть шире. Русые волосы, заплетенные в несколько кос, лицо, изборожденное шрамами. Но больше всего Альву поразили его глаза – холодные, как лед, но с какой-то странной тенью внутри. Будто и вправду что-то грызло его изнутри.
– Ты ведьма? – спросил он, шагнув вперед.
– А ты слепой? – Альва не отвела взгляда.
Уголок его рта дрогнул – то ли усмешка, то ли раздражение.
– Ты будешь моей.
Она рассмеялась.
– Попробуй взять.
Его рука потянулась к мечу, но Альва была быстрее. Резким движением она опрокинула котел.
Черная жижа хлынула на пол, но вместо того, чтобы растечься, она ожила – поднялась, как змея, и ударила в сторону викинга.
Он отпрыгнул, но не все его люди успели. Один из воинов вскрикнул, когда слизь обвила его ногу – плоть зашипела, словно тронутая кислотой.
– Чертовы чары! – кто-то зарычал.
Альва уже тянулась к мешочку с костями у пояса, но внезапно что-то впилось ей в руку – тонкий нож, брошенный с убийственной точностью. Боль пронзила запястье, пальцы разжались, и кости рассыпались по полу.
Она взглянула вверх – тот самый викинг, ее викинг, стоял с еще одним ножом в руке.
– Попробовала. Взял.
Он шагнул к ней. Альва отступила, но спина уперлась в стену.
– Убьешь меня – умрешь сам, – прошипела она. – Я уже наложила проклятье.
Он остановился.
– Врешь.
– Проверь.
Его глаза сузились. Потом он резко схватил ее за волосы и притянул к себе так близко, что она почувствовала запах железа и кожи.
– Тогда будешь снимать его, пока мы плывем домой.
Она плюнула ему в лицо.
Он не зарычал, не ударил – просто медленно вытер щеку и сказал:
– Цепями. Чтобы не сбежала.
Ее скрутили, бросили в повозку среди другой добычи – мешков с зерном, украшений, партии рабов. Альва лежала на боку, сжав зубы, и клялась.
Клялась, что он пожалеет.
Что он умрет.
А потом, когда повозка тронулась, она увидела, как ее викинг – Эйвинд, как звали его сородичи, – схватился за бок, где под броней скрывался старый шрам.
И застонал.
Проклятье уже работало.
Что дальше?
Альва в плену, но не сломлена.
Эйвинд чувствует, что проклятие реально – и оно хуже, чем он думал.
Между ними – ненависть, но уже есть тревожная связь.
Корабль качался на волнах, словно пьяный великан, а Альва лежала на жестких досках палубы, прикованная цепью к массивному железному кольцу. Ее запястья были стерты в кровь, но она даже не стонала. Вместо этого она смотрела в низкое северное небо, где уже собирались тучи, и шептала проклятия – не на языке людей, а на старом наречии, которое знали только те, кто черпал силу из корней мира.
Викинги не обращали на нее внимания – они пили, смеялись, пересчитывали добычу. Только один человек время от времени бросал на нее взгляд – тот самый, что взял ее в плен. Эйвинд.
Он сидел у кормы, опираясь на тяжелый топор, и его лицо было напряжено. Не от боли – хотя Альва знала, что проклятие уже точило его изнутри, – а от мысли, которую он не мог прогнать.
