Глава 1: Пробуждение в Утробе
Холод. Не ледяной, пронизывающий холод вакуума, а внутренний холод. Холод влажной, неподвижной темноты, просачивающийся сквозь кожу в кости, в мозг. Холод могилы, которая дышит.
Сознание вспыхнуло, как искра на промокшем фитиле. Не имя, не воспоминание – лишь ощущение себя. Существования. Запертого.
Силван (имя пришло позже, обрывком, как щепка после кораблекрушения) открыл глаза. Или ему показалось, что открыл. Тьма была не абсолютной, но густой, как смола, подсвеченной изнутри слабым, пульсирующим багрянцем. Свет исходил не от ламп, а от… стен? Потолка? Пола? Границы были размыты, текучи. Он лежал на чем-то упругом и слегка податливом, как огромная печень, покрытая тонкой, блестящей пленкой. Под пальцами, когда он попытался оттолкнуться, поверхность дрогнула, отозвалась слабой вибрацией, идущей из глубин.
Воздух. Он был густой, тяжелый, пропитанный запахами, от которых сводило желудок. Сладковатая гниль перезревших плодов, резкий металлический привкус озона, что-то затхлое, как в забытом склепе, и под всем этим – острый, животный запах, напоминающий одновременно мед и разложение. Дышать было трудно, каждый вдох обжигал легкие этой коктейлем ужаса.
Силван попытался сесть. Мышцы не слушались, будто атрофировались за века сна. Голова раскалывалась от тупой, пульсирующей боли. Он застонал, и звук его собственного голоса, хриплый и чуждый, замер в липкой атмосфере, не найдя отзвука. Только постоянный, низкочастотный гул, исходивший отовсюду и ниоткуда сразу. Гул живого механизма. Нет, не механизма. Механизмы не дышали.
Он приподнял голову, превозмогая тошноту. Багровое свечение усиливалось и ослабевало ритмично, в такт едва уловимой пульсации под ним. Оно исходило от переплетений толстых, как кабели, жил, оплетающих стены-потолок. Стены… Они были не из металла или камня. Это была плоть. Темная, бугристая, местами покрытая блестящим хитином, местами обнажающая влажные, волокнистые слои мышц или связок. Поверхность дышала – медленно, неуклонно расширяясь и сжимаясь. Из трещин в хитине сочилась вязкая, темная субстанция, медленно стекающая вниз и впитывающаяся в пол. Пол тоже был живым – теплым, слегка липким под ладонями, с едва заметной пульсацией собственных вен.
Где я? Мысль была слабой, бессильной. Корабль? Но это не походило ни на один корабль, виденный им… когда? Память была дырявой тканью. Всплывали обрывки: ослепительный свет, крики, ощущение падения… или взрыва? Лица. Незнакомые, искаженные ужасом. Один образ был четче других: женщина с темными глазами, протягивающая руку… Исчезла в вихре света и боли.
Силван с трудом перевернулся на бок. Пространство вокруг напоминало гигантскую, извилистую кишку или пузырь в легком чудовища. Туннель уходил в обе стороны, теряясь в пульсирующей багровой полутьме. Воздух над полом был чуть чище, и он пополз, волоча непослушное тело по теплой, упругой поверхности. Каждый сантиметр давался усилием воли. Холод внутри сменялся липким жаром паники. Он был внутри чего-то огромного, живого и абсолютно чуждого.
Гул усиливался, переходя в глухой, мощный стук – как гигантское сердце где-то далеко в недрах. Пол под ним вздрогнул, заволновался, как поверхность озера от брошенного камня. Силван прижался к стене, ощущая под пальцами пульсацию жилы. Она была горячей. Живой. Отвращение смешалось с первобытным ужасом. Он зажмурился, пытаясь отогнать нарастающую волну клаустрофобии. Но это была клаустрофобия нового уровня – не страх тесной комнаты, а ужас перед бесконечностью внутри, перед осознанием, что стены этой темницы – это плоть древнего монстра, летящего… куда?
И тогда пришло Оно. Не звук. Не образ. Импульс. Чистый, холодный, как лезвие из космического льда, вонзилось прямо в мозг.
