Мне было семь лет, когда я впервые увидела, что люди светятся.
Это случилось в библиотеке нашего маленького городка Грейтаун в Новой Зеландии, где я проводила дни напролет, пока мама работала в местной больнице. Библиотекарша миссис Паркер, пожилая женщина с седыми волосами, убранными в строгий пучок, читала мне сказки Роальда Даля. Я сидела на её коленях, следя пальцем по строчкам, когда вдруг заметила: вокруг неё мерцает тонкий ободок света.
Бледно-голубой, почти прозрачный, он окутывал её плечи и голову, словно невесомый шарф из тумана. Свечение пульсировало в такт её дыханию, становясь ярче, когда она улыбалась, и тускнея, когда нахмуривала брови, читая о злодеях из книжки.
– Миссис Паркер, – прошептала я, прервав её посреди предложения о великане-людоеде, – а почему вы светитесь?
Она остановилась так резко, что слова повисли в воздухе, как застывшие мыльные пузыри. Медленно, очень медленно, она повернула ко мне лицо и посмотрела внимательно своими карими глазами. В них плескались золотистые искорки, которых я раньше не замечала.
– Что ты имеешь в виду, дорогая Эмма?
Её голос стал другим – тише, осторожнее. Голубое свечение вокруг неё засверкало ярче, и я увидела, как по краям ауры побежали серебристые нити, словно молнии в миниатюре.
– Ну, вокруг вас такой красивый голубой свет. Как у ангелов на витражах в старой церкви Святого Патрика.
Миссис Паркер молчала долго. Так долго, что я начала беспокоиться – не сказала ли что-то не то? Потом она закрыла книгу, но не отложила её, а крепко прижала к груди, и обняла меня свободной рукой.
– А у других людей тоже есть такой свет?
Я огляделась по сторонам. Библиотека Грейтауна была небольшой, но уютной. Высокие деревянные стеллажи тянулись к потолку, увешанному старомодными лампами под зелеными абажурами. Пахло старой бумагой, лавандой и тем особенным запахом, который бывает только в местах, где хранятся тысячи историй.
В читальном зале сидело несколько посетителей. У молодого маорийского парня, изучавшего толстый учебник по истории Новой Зеландии, вокруг головы и плеч курился красноватый ореол. Он был неспокойным, постоянно менялся – то разгорался ярким алым, то тускнел до бордового. Парень хмурился, что-то быстро записывая в тетрадь, и его свет метался, как пламя на ветру.
У женщины средних лет в элегантном костюме, листавшей журнал мод, аура была золотистой и спокойной. Она медленно переворачивала страницы, время от времени поправляя очки, и её свечение напоминало мне медовые соты на солнце – тёплое и сладкое.
А у старичка-фермера в углу, дремавшего над местной газетой "Wairarapa Times-Age", свечение было едва заметным, тусклым, серовато-белым. Оно мерцало так слабо, что казалось, вот-вот погаснет совсем. Что-то в этом зрелище напугало меня.
– Да, – кивнула я, стараясь говорить тихо. – Но у всех разные цвета. А у дедушки вон там совсем тусклый свет. Он болеет?
Миссис Паркер проследила мой взгляд и ахнула тихо. Она знала старичка – это был мистер Фицджеральд, бывший владелец овцеводческой фермы, который каждый вторник приходил читать газету и дремать в кресле у окна.
– Эмма, – её голос стал совсем шёпотом, – это наш с тобой секрет, хорошо? Не рассказывай об этом никому. Пока не подрастешь.
– Но почему? – я не понимала. – Разве это плохо? По-моему, очень красиво.
– Не плохо, милая. Просто особенное. И не все люди готовы понять особенное.
Она погладила меня по волосам, и я почувствовала странное тепло, исходящее от её ладони. Голубая аура вокруг неё стала мягче, спокойнее.
– А ты понимаешь? – спросила я.
Миссис Паркер улыбнулась, и в её глазах появилось что-то новое – узнавание, словно она долго искала кого-то и наконец нашла.
