Ты знаешь, иногда бывает,
Что нужно просто взять и
встать.
Не оборачиваясь выйти.
И не оглядываясь жить
(С) Анна Табурянская
ВК Котята с пирожками.
Избранное
Карина
– О-о-ох!
Створки автоматической двери с
довольным выдохом съехались за моей спиной, отсекая жару, пробку и
трассу. Мой путь домой, который начался еще затемно, но никак
отчего-то не мог закончиться.
Вроде бы до дома и до мамы, ну, и до
признания моего поражения по жизни оставалось всего двадцать
километров, но проехать их… Пробка. Мертвая.
Может, мне тут и поселиться, на
заправке?
Кажется, трассу нормальную между
Москвой и Сочи обещали когда? Эх, ладно. А то вдруг построят. Хоть
какую-то дублирующую. Как же тогда без серпантина, пробок и
удушающего, муторного ожидания, что все сдвинутся. И погонят к морю
и отдыху.
Я пересекла на удивление безлюдный
магазинчик. Кинула алчущий взгляд на еду. Как-то у них пустовато.
Странно прямо.
– Не подвезли, – правильно
истолковала мой взгляд продавщица. – Авария впереди, так все до
Сочи стоит.
– Сосиску, – с вожделением
простонала я. – И кофе. Эспрессо. Я сейчас.
– Хорошо, – широко улыбнулась
девчонка.
Но когда я вышла из двери с надписью
«WC», то обнаружила, что нашего полку прибыло. За столиком у окна
сидел огромный накачанный мужик. Короткая стрижка, темные волосы. В
громадных руках со странно-длинными изящными пальцами была булка. С
сосиской. Он склонился над ней. Сверкнули белоснежные зубы,
мелькнул розовый язык.
Я вздохнула, представив, как он
прокусывает кожицу розовой, вкусной, вожделенно горячей сосиски и…
у меня вырвался подозрительный всхлип.
Незнакомец поперхнулся. Отложил
сосиску. Как же он смог это сделать? Вот я бы точно не смогла. Как
завороженная, уставилась на то, как он вытирает руки о салфетку.
Зачем-то стаскивает роскошные солнцезащитные очки, поднятые на
лоб.
– Сергей, – сказал он басом и
широко, ясно, но как-то профессионально улыбнулся, засверкав
синими-синими глазами.
Я посмотрела на него, пожала
плечами.
– Очень приятно, – сообщила человеку
с самым ненавистным мужским именем на планете.
Отвернулась и отправилась покупать
себе еду.
– Простите, – девушка-продавщица
поставила передо мной бумажный стаканчик с экспрессо. – Но
последнюю сосиску забрал… э… господин.
Я медленно обернулась.
Господин. Матерь моя! Только сейчас
обратила внимание, что этот ненормальный, он… в коже! Какие-то
невообразимые джинсы с защитой на коленях, черная футболка – и
рядом на скамейке кожанка, шлем… И перчатки.
Придурок! По такой жаре! Мужик,
э-эй! Июль. Ты под Сочи!
Мужчина, поймав мой взгляд,
интенсивно и зло задвигал челюстями… И подавился. Прокашлялся.
Сделал глоток воды.
– Говорят, – проворчал он гулко и
низко, – если человек подавился, это значит, что кто-то
жадничает!
Жадничает?! Да у меня с утра, как я
под Джубгой в пробку встала, и маковой росинки во рту не было! А
серпантин тянулся и тянулся. Это же не езда, а полный ездец! А
этот… отнял. И ест. Жрет! Сосиску.
Мерзавец.
– Хотите?
И он, поднявшись, протянул мне
остаток МОЕЙ поруганной сосиски.
КОЗЕЛ!
Мужик отпрянул от моего взгляда.
Запнулся о скамейку. Чуть не навернулся, удержал равновесие. И…
булка полетела в одну сторону, сосиска – в другую. А кетчуп и
горчица чудеснейшим образом украсили его черную, на вид совершенно
простецкую футболку.
– Й-йес! – вырвалось у меня.
Да, нехорошо получилось. Да, стыдно
даже. Особенно когда я поймала на себе укоризненный взгляд –
странно даже, что у этого медведя оказалась настолько выразительная
мимика.
Он не выругался, только вздохнул.
Проворчал:
– Поел, называется.
И одним плавным движением стянул
футболку. Развернулся огорченной спиной. Поднес пострадавший
трикотаж к носу. Зачем-то понюхал.
