Одна несуществующая история
Элика медленно шла по древнему осеннему лесу. Под ее ногами, обутыми в яркие красные башмачки, подаренные ей на недавний день рождения бабушкой Сивагой, мягко шуршал густой ковер опавшей листвы. Со всех сторон девочку окружали могучие древесные исполины, появившиеся на свет за десятки, а то и за сотни лет до нее. Они вызывали невольную робость перед собой и в то же время зачаровывали своим несокрушимым таинственным видом. Казалось, что похожие чувства испытывали и пролетавшие над теряющимися в вышине вершинами, птицы – ни одна из них не осмеливалась спуститься в красивую лесную чащу и нарушить своим пением ее завораживающую тишину.
Девочка шла совершенно спокойно, не ускоряя шага и не сбивая ровного дыхания. Время от времени, она ненадолго останавливалась и задумчиво обводила взглядом дубы, карагачи и ясени, словно ожидая увидеть в них что-то новое и до сих пор не замеченное. Но ничего не найдя, она, все также спокойно отправлялась дальше. Если бы кто-то увидел Элику сейчас со стороны, ему бы и в голову не пришло, что она заблудилась. Но в чарующей тишине древнего леса никого не было, а потому некому было оценить мужество тринадцатилетней девочки вот уже более полутора часа назад сбившейся со знакомой дороги и все дальше уходившей от материнского дома. Последнего Элика, конечно же, не знала, да и думать об этом ей не хотелось.
Полупустая, вручную плетеная корзина плавно покачивалась в маленькой руке.
«Ах, и зачем же я так далеко ушла от своей тропинки» – сокрушенно думала девочка.
«Вот ведь сколько раз говорила мне, глупой, бабушка Сивага – «Не ходи Элика дольче Ведьминой поляны. Никогда не ходи! Плутают там тропки, ух, плутают, будто бы прямо из под ног норовят убегнуть. Не всяк сможет по ним пути обратно отыскать. А кто говорят, и не захочет… Больно потому как места там чарованные!»
А вот нет же – пошла! И надо сказать не в первый раз. Только вот раньше всегда цепкая молодая память четко захватывала – как, когда и сколько раз петляла та или иная обманчивая тропка-змейка, и неизменно выводила Элику к родным местам. А вот в ЭТОТ раз было почему-то не так. Уже который по счету раз узнавала она приметную кочку или кустик сухостоя и, обрадовавшись было, спешила в нужном, как ей казалось направлении, а все одно – нужная стежка так и не появлялась, и ей снова приходилось напрягать все своё внимание, чтобы найти еще одну, более верную примету.
Со временем Элику начала одолевать усталость, внимание ее стало всё больше притупляться, а сосредоточенные до этого мысли путаться и всё чаще улетать к дому, к бабушке Сиваге, её вкусным пирогам. И сам золотистый лес больше уже не пугал Элику, а наоборот, всё больше успокаивал… убаюкивал. Постепенно под шепот сухих листьев девочку начала опутывать дрёма. Увидев недалеко от себя низко склоненную к земле толстую ветвь дубового дерева, она направилась к ней. Несмотря на то, что уже много часов она ходила по лесу, ноги Элики не чувствовали особой усталости – с раннего детства привыкла девочка к постоянным переходам и знала пожалуй лучше всех в округе все тропинки-дорожечки, а главное, самые ягодные и грибные местечки в их лесу. Это и давало им с мамой главный источник к существованию. Ведь самые ранние грибы, самые вкусные ягоды и даже различные лечебные травы – все это можно было купить у Элики. Потому тавричанские купцы всегда с нетерпением ждали ее появления в городе и в разнобой предлагали самую выгодную цену за редкий и востребованный товар. Еще два года назад продавать ягоды, грибы и травы ездила в город мама Элики, но после того как она захворала, обязанность эта перелегла на плечи девочки.
