Снаряды стали рваться неожиданно. Сначала дали из гранатомётов – полек, у которых полёта мин-то не слышно, – а потом, что называется, из всех стволов. Зомбо прикрывал команду снайперов – два молодых, но уже опытных снайпера, имевших двузначные счета уничтоженных врагов, – был от них в сорока метрах, и если бы не знал, что они вон там оборудовали себе позицию, то никогда бы не подумал, что там кто-то есть. А вот враг не определил точно, не промазал, накрыл со второго выстрела. Первый снаряд разорвался в десяти метрах от наших снайперов, а вот уже второй их накрыл. Дальше Зомбо показалось, что вся лесополоса, в которой передовые части его бата сосредоточились перед атакой, взлетела на воздух, он не мог поднять головы, так и лежал лицом в землю все полчаса, пока их укры разматывали. Вернулся он к себе в укреп один.
Комбат Виктор Токарев сидел у себя в блиндаже за столом, курил, ещё раз просматривал данные разведки. Нет, всё было точно, разведчики не ошиблись. Тогда же как так получилось, что его бат – его железный батальон, прошедший несчётное число сам ад, – понёс такие потери? В результате неудачной наступательной операции на южном участке фронта 80% батальона выведено из строя. Почти вся арта оказалась разбита, от штурмовых групп остались лишь жалкие клочки, группы их поддержки – команды снайперов и команды птурщиков – погибли, по позициям батальона был нанесён комбинированный удар высокоточными боеприпасами, которые легли точно по целям. Да и у соседей не лучше: на правом фланге Стрелков хоть и смог занять первую линию обороны противника, но откатился назад, потому как тоже понёс невосполнимые потери; на левом фланге бат лишился командира, комбата Бирюкова убило – в его штаб угодил ракета Химаря, ну и остальным его бойцам досталось. Короче, произошла локальная катастрофа. Теперь ни о каком взятии городка Гурьяново не шло и речи, следовало отводить оставшиеся силы на запасные, оборудованные для обороны позиции, ждать обязательного наката врага, и молиться о том, чтобы подкрепления в нужном количестве успели подойти. А тут ещё его вызывают в штаб полка. Понятно, зачем вызывают, виноватых ищут.
– Разрешите, товарищ майор?
В блиндаж вошла молодая красивая женщина, одетая в камуфляжную форму. Лицо круглое, в задорных веснушках, глаза большие, карие, с поволокой, волосы золотые – между русым и рыжим, – ладная, крепенькая, как молодильное яблочко. Многие в бате на неё заглядывались, но она оставалась неприступной, но ко всем доброжелательной и весёлой. Талисман бата – Надя Сладкова. Для своих добрая, а для врагов – беспощадная. Снайпер, на счету которого было ровно 13 вражьих душ. Позывной – Кареглазка.
– А, Надя, заходи, – сказал Токарев, а сам подумал, что повезло, что хотя бы ей удалось выжить в огненном шторме – одной из немногих, точнее, выжила она и её напарница, а вот другим снайперам не посчастливилось – либо 200, либо тяжёлые 300.
– Вызывали?
– Да, собирайся, поедем в штаб.
– Зачем?
– Вызывают на ковёр.
– А я там зачем? – удивилась Кареглазка.
– Будешь как свидетель.
– Свидетель чего?
– Сама знаешь, чего. Не задавай ты глупых вопросов, – немного раздражённо ответил комбат.
В этот момент в блиндаж вошёл ещё один солдат, которого вызывал Токарев, им оказался Зомбо.
– Здравия желаю, товарищ майор! – поприветствовал своего командира Зомбо.
– Проходи. Илья, поедешь с нами в штаб. На тебя награда пришла.
– Есть! – отрапортовал Зомбо, которого в миру звали Илья Сытов, а сам подумал, что это, должно быть, за тот случай, когда пришлось отход своего отряда в одиночку прикрывать.
– Товарищ майор, но меня-то награждать не собираются. Зачем я вам там? – не успокаивалась Кареглазка.
