Алушта
Старуха шла, подволакивая ногу. Иногда она останавливалась у
прилавка, чтобы спросить цену, стараясь осипшим голосом перекричать
шум. Вокруг шумел рынок южного городка. Женский смех, детский плач,
выкрики продавцов, расхваливающих свой товар – все смешалось в
лениво-жизнерадостный гул, что бывает обычно в разгар курортного
сезона. На старую, седую женщину в балахоне непонятного цвета никто
не обращал внимания. Иногда она растерянно смотрела по сторонам,
приподнимая подбородок к небу, и тогда казалось, она нюхает
воздух.
Старуха действительно принюхивалась, но это никого не удивляло -
запахи из открытого кафе многих заставляли глотать слюну - шашлык,
плов, манты – предлагаемые угощения источали пряный аромат, кружа
головы отдыхающим.
Уже не первый день ближе к обеду старуха приходила сюда.
«Ничего, ничего», - бормотала старая женщина себе под нос. - «Рано
или поздно она появится здесь. Только скорей бы, скорей бы...». Она
остановилась возле прилавка, где полная мамаша пыталась успокоить
капризную девочку лет пяти. Ребёнок топал ножками и требовал пепси,
а не персики.
- Не буду, не буду я твои персики! Ешь сама!
- Это кто тут маму не слушает? Вот твоё пепси, - показал девочке
бутылку с напитком крупный мужчина, - но пить ты будешь дома, после
обеда.
- Хочу сейчас!
- Не будешь слушаться – не пойдешь купаться! - папаша подхватил
капризулю под мышку, и семья пошла к выходу.
Старуха равнодушно скользнула по ним взглядом, взяла два персика
и протянула торговке. Сунув сухонькую морщинистую ладонь в недра
огромных карманов, выудила скомканный, не очень чистый платок с
деньгами. Она долго возилась, пытаясь справиться с туго завязанным
узлом. Монетки тихонько позвякивали, стукаясь друг о друга, пока
продавщица выразительно закатывала глаза: «Ох уж эти бабки - вечно
носят деньги в носовых платках!». Старуха взяла фрукты, и, сунув их
в карман безразмерного балахона, засеменила дальше вдоль ряда.
«Сейчас пройду ещё разок и потом...», - додумать до конца она не
успела. Ноздри её затрепетали. «Вот оно! Вот оно!!!». Запах исходил
от двух девушек, стоящих в конце ряда – прихрамывая, старуха
поспешила к ним. «Которая из них? Которая?».
Манящий, сводящий с ума запах исходил от коротко стриженой
брюнетки. Старуха с наслаждением закрыла глаза.
- Ира, у тебя мелочь есть?
- А? Да, да… Сейчас.
Старуха подошла к брюнетке вплотную в тот самый момент, когда та
доставала кошелёк из сумки и быстро обняла девушку. Та хотела
оглянуться, собираясь что-то сказать, и вдруг стала падать назад на
старую женщину.
- Да что с тобой, девонька!? – запричитала старуха, беспомощно
оглядываясь по сторонам. Блаженно закатив глаза, она тихонько…
зарычала.
Звук, больше похожий на урчание огромного кота, можно было
услышать, только если подойти очень, очень близко…. Несмотря на
преклонный возраст и щуплый вид, старушка легко, без усилий,
держала повисшую на её руках девушку.
- Врача, люди добрые! Врача скорее! – захрипела старуха,
обращаясь к небольшой толпе зевак, что собралась вокруг.
Подруга брюнетки, та самая, что спрашивала, нет ли мелочи,
бледнея с каждой секундой всё больше, трясла подругу за плечи:
- Что с тобой, Ира? Ира!?
- Положите её на асфальт, бабушка, - заметил молодой человек,
что стоял ближе всех. - Вам же тяжело!
- Что ты, внучек! Асфальт грязный, а кофточка у неё белая.
Испачкается.
- Тогда, может, я Вам помогу? – неуверенно сказал молодой
человек и тоже приобнял девушку.
Кто-то уже вызывал «Скорую помощь». Испуганная подруга хлопала
девушку по щекам, не переставая звать её по имени. В суете никто не
обратил внимания, как плотно левая рука странной старухи прилегала
к солнечному сплетению потерявшей сознание. Впрочем, даже если и
обратили - никаких выводов не сделали. Люди тут же забыли об
этом...
