— Вы все-таки его схватили, командор! Надели на Черного Пса
намордник. Мои поздравления! Большая удача — большой приз, —
проходивший мимо офицер отдал честь.
Командор Дороти Вильямс кивнула и улыбнулась, принимая
заслуженную похвалу.
Верно, удача.
Сегодня ей повезло.
Погода радовала — бирюзовое прозрачное небо и палящее белое
солнце, которое отражалось от океана золотом. Сам океан —
непривычно тихий, синий, без обычных шапок пены на десятифутовых
волнах.
Ниточка бриза, тянущаяся от побережья, гнала по воде мелкую
рябь, но не более. В воздухе пахло солью и удачей.
— Штиль, — сказала мисс Бертон, мастер-канонир на “Свободе”,
одном из лучших фрегатов королевского флота. — Если бы не штиль, от
Черного Пса нам бы достались только мелькнувшие за горизонтом уши.
Если не хвост.
— Чушь, — отрезала Дороти Вильямс, оперлась бедром о перила
мостика и непреклонно сложила руки на груди. — Не умаляйте своих
заслуг. Ваши ребята прекрасно отработали. Если бы не их меткость,
пришлось бы применить ядра, и сейчас бы нам достались одни обломки.
А так мы вернемся в Йотингтон с прекрасным трофеем.
— Это вы про Черного Пса Морено или про его “Каракатицу”? —
улыбнулась Бертон, больше не споря.
— Про обоих вместе. Сегодня прекрасный день. Думаю, это повод
открыть тот бочонок вина, который я привезла из Алантии. Оно белое
и как нельзя лучше подходит для того, чтобы обмыть бескровную
победу.
Командор подхватила с перил свой мундир, который был скинут
перед сражением, и легкой походкой спустилась по ступеням на нижнюю
палубу, где с одной стороны команда канониров раскладывала
обнаруженные на “Каракатице” товары, а с другой абордажники под
дулами пистолетов заковывали в кандалы экипаж захваченного
корабля.
Про “бескровно” она, конечно, преувеличила — двое ее рубак
проваляются в гамаках пару недель, а вот у трех человек с
“Каракатицы” есть все шансы сегодня отправиться в царство
теней.
— Черта с два они нам дались так легко, если бы у них не было
четверть трюма соленой воды, — пробормотала себе под нос канонирша
Бертон, раскуривая трубку и пристально глядя в затылок Дороти. — И
разломанный на части руль. Трофей знатный, но это чистая удача!
Вильямс прекрасно ее расслышала, даже на таком расстоянии, но
сделала вид, что нет. После сегодняшней демонстрации своих
способностей раскрывать то, что слух у нее не хуже, чем у летучей
мыши, не стоило. И так команда косилась на нее с подозрением:
все-таки обычные живые люди с высоты двадцать футов не прыгают и
одной рукой двоих врагов за борт не швыряют. И уж тем более этого
не делают женщины.
Впрочем, о ней и так ходили слухи по йотингтонским кабакам и
тавернам, что Дороти Вильямс поцеловала Черная Ма, потому что силы
у капитана “Свободы” как у трех быков. И чтобы уложить ее на
лопатки во время учебного поединка, ее же сокурсникам из Морской
Академии приходилось наваливаться всемером. А ведь тогда Вильямс
еще не исполнилось семнадцати.
Сила и здоровье пришли к ней вопреки надеждам многочисленной
родни, которая слетелась стервятниками в ожидании, когда
единственная чахоточная наследница старого Вильямса отправится к
своему папаше. Не дождались.
После пятнадцати лет и страшной лихорадки, которая едва не
стоила ей жизни, Дороти выздоровела, а потом и вовсе стала сильнее
любого из курсантов. При этом на внешности это ничуть не
отразилось. Она выросла стройной, красивой девушкой.
В пятнадцать на нее уже заглядывались женихи из лучших семей
Алантии.
А что бы и не посмотреть: из чахоточной девчушки Дороти Вильямс
превратилась в девушку с фигурой статуэтки и лицом речной богини.
Мастью она пошла в родню по матери: светлые пшеничные волосы, яркие
синие глаза и белая кожа без изъянов. Румянец на фарфоровых щеках и
ямочки от улыбки.
