— Займи любое свободное место, — говорит куратор, только что
представивший меня группе.
Вожу взглядом, определяя такие. И первое же, которое попадается
на глаза, заставляет сердце пропустить удар.
Парень, сидящий за этой партой, неотрывно смотрит на меня. При
этом ухмыляется. В глазах вызов.
Мне бы проигнорировать, но откуда-то появляется ощущение, что
так покажу свою слабость. Не хочу, чтобы этот тип думал, будто я
боюсь. Да и разве мне есть чего бояться? Откуда эта дурацкая
робость?..
Не отвожу взгляда от пронзительных зелёных глаз, следящих за
каждым моим движением. Упорно иду к их обладателю. Сажусь с ним
рядом, старательно делая вид, что мне нет дела до его вызывающей
дерзости, с которой окидывает меня взглядом, даже когда я уже
села.
Раскрываю тетрадь, начинаю писать конспект со слов лектора. Мой
сосед по парте ухмыляется теперь и этому, на что я, не сдержавшись,
закатываю глаза. Этот тип думает, что старательно учиться — это
забавно?
— Расстегни пуговицу, — неожиданно требует он.
Негромко, так, что слышу только я, вот только слышу офигеть как
отчётливо. Эти властные вкрадчивые слова мне под кожу пробираются.
Задыхаюсь от возмущения.
И проигнорировать не получается.
— Мою или твою? — ядовито уточняю, стараясь осадить наглеца
взглядом и давая ему понять, что мне наплевать на его пошлые
высказывания.
Что они вовсе не заставляют кровь приливать к коже, а сердце —
ускорять темп.
При этом я поворачиваюсь к соседу и вдруг подмечаю, что вблизи
он воздействует ещё сильнее. Эти проступающие за футболкой крепкие
мышцы, цепкий взгляд, уверенный вид… Тёмные чуть растрёпанные
волосы. Даже они почему-то будто бы дополняют его образ опасного
парня.
— Мою потом. Сначала твою, — невозмутимо бросает он, скользнув
взглядом мне по рубашке, которая слегка открывает ключицы.
Чёрт возьми, этот тип совершенно невыносим. Он так уверенно
заявил про «мою потом», будто даже на секунду не сомневается, что я
и вправду буду ему что-то расстёгивать. Вот это самомнение!
Вспыхиваю от мысли, что ведь пуговиц на нём вроде как нет. Разве
что одна — та, которая на джинсах, над ширинкой…
— Пошёл нахрен, — не выдерживаю напряжения, выпаливаю и чуть
отодвигаюсь.
Мудак снова ухмыляется, но больше ничего не говорит.
Хотя сидеть с ним от этого немногим легче становится. Не
перестаю чувствовать его присутствие, несмотря на то, что смотрит
уже реже.
Да уж, пожалуй, не стоило с ним садиться. Нашла кому смелость
показывать — зачем?
Увы, эта спасительная мысль слишком поздно приходит мне в
голову.
*****
Едва дождавшись перемены, мгновенно поднимаюсь с места, чтобы
сесть с кем-то более адекватным. Насколько я помню, там парочка
свободных сидений точно ещё была.
При этом движении меня припечатывает скучающим и одновременно
изучающим взглядом мудака, с которым я сидела. Но дальше этого дело
не доходит — он ничего не говорит, лишь демонстративно зевает и
откидывается на стуле.
Ну а я уж тем более не собираюсь тормозить и зависать тут, глядя
на этого придурка.
Подхожу к брюнетке, которая сидит одна и листает свою тетрадь.
Собираюсь уже сесть рядом, как вдруг натыкаюсь на её настороженный
взгляд. Почти даже испуганный.
И это не единственная странность, потому что девушка решается и
на слова:
— Извини… Сюда нельзя.
Непонимающе хмурюсь:
— Почему?
Она молчит, мнётся. Мне становится не по себе — эта девчонка не
похожа на конфликтную, видно, что еле решается мне отказывать.
— Тут кто-то сидит? — тогда догадываюсь.
— Да… — выдавливает она и чуть ли не краснеет. Но потом кивает
увереннее, поспешно ещё раз добавляя: — Да, сидит.
Странно, конечно, что мне пришлось чуть ли не выжимать из неё
это банальное и ничем меня не оскорбляющее обстоятельство. Но люди
разные, что тут скажешь. Некоторым и в мелочах трудно отказывать
другим.
