Когда я была маленькая, я часто
стояла на улице, часами разглядывая ночное небо. Звезды казались
мне родными, они сверкали теплыми переливами, заставляя мое сердце
страдать от невозможности вернуться домой. Я не могла понять,
почему я оказалась в этом странном месте глухих и слепых людей, не
понимающих своей болезни. Мне казалось, что я словно оголенный
провод, с которого содрали кожу, обжигаюсь обо все, что меня
окружало. Я спрашивала много раз, за что меня бросили здесь, и
откуда взялась эта ужасная боль одиночества. Но в ответ была лишь
несгибаемая моей слабой детской волей тишина.
С годами я обнаружила, что я похожа
на природу. Моя невинность включала в себя простоту и совершенство
выражения, я не видела смысла закрываться, я цвела и увядала, так
естественно, словно это было неминуемым круговоротом жизни. Детство
было моей зимой, темной и холодной, и я все ждала, что вот-вот
придет весна, пробудит то, что уже давно ожидало вырваться наружу.
И юность оказалась этой весной. Я взрослела и все больше училась
подстраиваться под ту игру жизни, в которой однажды меня принудили
проснуться. Летом я вышла замуж. И мой муж представлялся мне всеми
возможными смыслами существования в этом заунылом месте, где
спасение было лишь в беседах с деревьями и цветами, животными и
ветрами. Осенью пришел развод, унося мои мечты мокрыми и грязными
листьями, уничтожая красоту лета кострами невыносимой боли. Я
поняла, что иногда ты хочешь смерти больше, чем жизни, что холод
могилы может на маленькую крупицу освободить тебя от агонии
рвущейся на клочки души. Смерть тоже оказалась естественной,
простой и леденящей, морозом сковывая то, что уже не хотело жизни,
что уходило, забирая с собой остатки детских воспоминаний о том,
что сердце дышит. А с новой зимой пришло осознание, что, когда душа
спит, к власти приходит разум, великий и всемогущий, правящий
бездушным миром масок и бесчувственных игр. Я наконец-то начала
просыпаться, приняв правила, которые так долго не могла понять,
сжигая себя до тла, уничтожая капля за каплей то, что билось во мне
вечностью, то, что, возможно, было похоже на описание мифической
любви, которую в этом мире знали только по оставшимся клочкам
генетической памяти, доставшейся от далеких предков. Я много
училась, получила степень кандидата наук, устроилась на работу в
университет. Мне нравилось работать со студентами, они напоминали
мне мою собственную юность, в них еще горело то, что в моей душе
оставило лишь слабые воспоминания и обрывки старых фотографий,
хранившихся в запыленном шкафу моей памяти. Я жила мирной и тихой
жизнью, ничто не нарушало моего научного спокойствия, не тревожа
мои профессиональные изыскания в области духовного образования и
астрологии. Да, именно последняя стала сутью моего нового
существования. Я пыталась понять, по какой странной схеме был
устроен этот мир. С чьей подачи люди были теми, кем они были, и как
можно было разгадать их характер и судьбу. Я углублялась в
детальное изучение планет и их влияние на то пространство, в
котором мы все тогда жили. И я хотела узнать, можно ли изменить то,
что уже стало серой неизбежностью, я хотела понять, ради чего я
была приговорена к наказанию отбывать долгий срок в тюрьме
сердечного холода и безразличия. Мне был уже 31 год, моя жизнь,
казалось, уже сложилась, обтесалась и приобрела необходимые формы
для выживания. Ничто не беспокоило меня больше, пока однажды я не
встретила его.
Я стоял и смотрел на точки,
расплывающиеся перед моими глазами разноцветной мозаикой. Я думал о
том, почему эти точки существуют, почему их вижу только я, а может
кто-то еще их видит, просто я не спрашивал. На асфальте было сухо,
странно, когда что-то может оставаться сухим, когда душа плачет.
Уже сентябрь, и сегодня мой первый день учебы в университете. Люди
бегут мимо, а я бегу мимо них, почему в этом мире все движется,
почему нельзя замереть, застыть, остановиться. Тогда мысли могли бы
успокоиться хотя бы на мгновение. Мне многое пришлось пережить.
Развод родителей, тяжелые отношения с отцом, непонимание решения
матери о новом замужестве, рождение младшего брата. Я много страдал
и чувствовал себя гораздо старше своих сверстников, но сейчас все
было тихо.
