Ами шла к опушке в задумчивости.
Свет был хмурый, но внутри, кажется, начало восходить светило
надежды. Кантинка досадливо отмахнулась от него.
«Закатись, пожалуйста, обратно в болото. И больше не
показывайся. Сколько раз ты так делало внезапно, даже когда
чудилось, что я иду к успеху. Сколько раз у меня появлялась эта
напрасная надежда…»
…Однако, новости были интересные…
Храмы Прайма, Омилла, Кантина и Зета обменивались служаками.
«Для улучшения налаживания связей и упрощения взаимодействий»,
написано в общем послании. Ну… Весьма расплывчатая формулировка,
что сказать.
Но, начхать совершенно, если тебя выбрали представительницей от
кантинского Управления. И предстоит отправиться в Омилл.
Неплохо! Мягко говоря…
И совершенно обифрительно, когда ты готова отправиться куда
угодно, лишь бы не оставаться здесь.
Что Ами помнит про Омилл со времени последней своей
командировки?
Довольно‑таки спокойно, нарушений порядка немного и штат
храмовых служак невелик. Занимаются те, преимущественно логистикой,
проверкой и учётом проходящих через город грузов и патрулированием
местных лесов на предмет того, не потерялись ли кто и не попали ли
в какую передрягу… Как‑то так. Скучно. Но всё веселее, чем
привычные земельные споры и учёт продовольственных отправок в
караванах.
…Обмен служаками, значит. Кто‑то из этих бедолаг попадёт сюда.
Хотя, для многих не такая уж это и большая проблема. Есть даже
такое понятие «простая жизнь», в поисках которой люди со всего
Материка приезжают в Кантин. Жить вольно, построить свой большой
дом посреди огромных просторов полей, работать на себя на
собственном участке земли, ни от кого не зависеть, выращивать себе
еду, сытно кушать, любоваться природой на закате светил, крепко
спать после трудового дня, общаться с такими же простыми
прямодушными работягами, ничего лишнего…
По‑крайней мере, так это выглядело в теории. Амина жизнь и
близко не напоминала эту книжную идиллию. Она отлынивала и от
строек, и от сборов урожая, и от общения. Жизнь здесь для неё
никогда не была «простой».
Может, для кого‑то это и было хорошей идеей после
перенасыщенного событиями существования. Но для родившейся здесь и
уже наевшейся досыта этой «простотой» и предсказуемой
размеренностью молодой активной Ами, это и было самой настоящей
«сложностью».
Помимо внешних конфликтов, её раздирали многочисленные
внутренние. Избыток «покоя» тоже делает с людьми страшные вещи.
Особенно с теми, кто ещё не готовы к нему, не накушавшись вдоволь
всякого рода беспокойств, спасительно отвлекающих тех, что не
готовы ещё затихнуть и наблюдать за тем, как из глубин души
начинают всплывать на поверхность живущие там хтонические
чудовища…
Вероятно, амина «замена», которая прибудет из Омилла, будет
чем‑то похожа на саму Ами, что любит курьерскую работу, не брезгует
оперативной и знает не только родной кантинский язык.
Впрочем, нетрудно знать самые ходовые языки: кантинский,
омилльский, зетский и праймский. Они настолько близки, что
непонятно, как изучение языков вообще может для кого‑то стать
проблемой.
К кантинскому праймский ближе всех. Язык изгнанных ведьм не
сильно отошёл от изначального. Различия были только в ряде слов и
их произношении и употреблении. И они так же велики, как с прочими
языками, и не так велики, как это хотели показать кантинские, всем
своим видом при любом удобном и не очень случае демонстрируя, что
совершенно не понимают речь пришлых.
«Неужели эти глиноголовые не могут говорить нормально! Зачем так
глупо каверкать наши слова. Звучит идиотски.» – картинно
возмущалась тётка.
В юном возрасте увлекающаяся Амелия, по своему печальному
обыкновению, будучи не в состоянии выбрать один язык и занявшись
изучением всех сразу, начала путать их, неосознанно переключаясь с
одного на другой, что вызвало очередной шквал насмешек. Ами и без
того считалась довольно странной.
