— Два миллиона! — громко оповещает ведущий со сцены. — Два
миллиона раз, два миллиона два! Три миллиона!
Я сглатываю.
В зал, где сидят богатые мужчины в неприлично дорогих костюмах,
стараюсь не смотреть. Хотя тех, кто поднял таблички, видела.
Обоим за пятьдесят. Выглядят неплохо, я бы даже сказала, хорошо
для своего возраста.
Подтянутые, спортивные, красивые мужчины для женщин за сорок.
Мне же всего двадцать. Я пожить не успела толком, а уже продаю
себя.
Кажется, за три миллиона сто тысяч рублей.
— Пять миллионов! — вздрагиваю от резкого голоса ведущего. —
Невероятно! Мужчина под номером три явно решил выбиться в
лидеры.
Номер три — высокий подтянутый брюнет с карими глазами.
Смотрит на меня равнодушно, как на пыль под ногами. Но табличку
держит.
Уверен в своем решении на все сто.
— Пять миллионов три! Продано! Поздравляем мужчину под третьим
номером!
Я продолжаю стоять на сцене и тупо пялиться себе под ноги.
Понятия не имею, что делать дальше.
Идти за кулисы?
Спускаться к своему покупателю?
Я так дрожала, когда ждала своего выхода, что даже не смотрела,
что делают девушки “после”. Обратно точно не возвращаются.
Я растерянно осматриваюсь. Ведущий смотрит на меня хмуро, зал
замер в ожидании.
Господи, что делать?
Почему никто не подсказывает?
— Кажется, наш лот растерялся, — говорит ведущий. — Номер три,
заберете вашу покупку?
Мужчина поднимается со своего места. В его руках оказывается
микрофон.
— С удовольствием, — говорит он и направляется ко мне.
Я делаю несколько неспешных шагов к нему. Иду, уже зная, что мне
нужно было спуститься вниз, подойти самой.
Он отдал за меня пять миллионов, а теперь вынужден идти ко мне
сам.
Впрочем, недовольным он не выглядит. Улыбается, берет меня за
руку и ведет вниз по ступенькам.
На нас смотрят с завистью.
До меня максимальная ставка была два с половиной миллиона, а
самая низкая — триста тысяч.
Я не помню девушку, которую купили за столько, но мне ее
жаль.
Все, кого покупают меньше, чем за миллион, не получают ни
копейки, но условия те же — неделя с мужчиной, который тебя
купил.
Во всех остальных случаях девушкам платят тридцать процентов от
суммы по истечению недельного срока.
Я подписала контракт и документ о неразглашении. Компания,
проводившая аукционы, подстраховалась со всех сторон. Прикрыла тылы
и успешно торговала женщинами.
Хуже, что от желающих поучаствовать не было отбоя.
Я попала сюда случайно. Встретила одноклассницу в ресторане, где
работаю официанткой, разговорились.
Я бы ни за что не пошла на такое. Кажется, я прямо так Нине и
сказала.
Она лишь усмехнулась. А через три дня я набрала ее номер
сама.
Позвонила и со слезами на глазах попросила записать меня на
аукцион.
От воспоминаний отвлекает пронизывающий до костей ветер.
На улице ноябрь. Холодно, а я в одном платье и туфлях на
десятисантиметровых шпильках.
Мужчина, что продолжает крепко держать меня за руку, одет в один
пиджак, но он и глазом не ведет. Оно и понятно. Он отдал пять
миллионов не для того, чтобы еще беспокоиться о моем здоровье. Ему,
по большей части, на меня плевать.
У черного внедорожника с тонированными стеклами останавливаемся.
Мужчина открывает заднюю дверь, помогает мне сесть.
Обходит автомобиль и садится за руль.
Я почему-то думала, что у человека, который готов отдать на
аукционе за неделю с женщиной пять миллионов рублей, должен быть
личный водитель. И охрана, как минимум.
Мужчина молчит и на меня даже не смотрит. Через пять минут я не
выдерживаю первой.
Мы едем в полнейшей тишине, даже музыки в салоне нет. Не
удивительно, что мое нервное напряжение достигает своего пика:
— Простите, может… познакомимся?
Мужчина переводит на меня свой взгляд.
Красивый он, все же.
