К рейхсфюреру СС Гиммлеру обер-диверсант рейха Скорцени явился с твердой уверенностью, что речь пойдет о чистке военно-государственного аппарата от «затаившихся заговорщиков»; а значит, о новой волне арестов, под которой должны были кануть в небытие все те, кто хоть как-то причастен к заговору против фюрера.
Вот почему в черной кожаной папке, которую штурмбаннфюрер прихватил с собой, были не только списки тех, кто уже казнен, еще только ждет казни, как величайшего спасения, или уже сумел покончить с собой; но и тех, кого хоть сегодня можно было отдавать под суд: за участие или соучастие; за то, что знали, но не пресекли; что не знали, хотя должны были знать; не догадывались, но, конечно же, обязаны были догадываться!
Многие из этих людей до сих пор находились на фронтах. Они все еще надеялись, что барак тюрьмы Плетцензее с балкой и восемью мясными крючьями, на которых с особой, оскорбительной, жестокостью были казнены многие камикадзе-«валькирийцы»[1], существует не для них. Они все еще были рассеяны военными судьбами на всем пространстве от Италии до Курляндии и молили Господа, чтобы чаша сия их миновала.
Причем самое удивительное, что они все еще радовались этой возможности – молить Господа. И в этом заключалась их непростительная ошибка, поскольку молить следовало не Господа, а фюрера, потому что Скорцени прекрасно знал: кого не простил фюрер, того не простит ни один из сотворенных себе землянами богов.
Впрочем, знал он и то, что в данной ситуации и Бога, и фюрера молить одинаково бессмысленно.
А еще, исключительно по своей наивности, эти обреченные действительно вымаливали спасение у Господа, исповедуясь на Библии, вместо того чтобы вымаливать его у штурмбаннфюрера Скорцени, исповедуясь на его черной папке, украшенной тисненными золотом свастикой и орлом. Ибо только в этой папке находилось все то, что нужно было им для мольбы и покаяния.
Лишь пройдя через чистилище содержащихся в ней доносов, сведений и агентурных донесений, человек мог рассчитывать на отпущение грехов – что случалось крайне редко и абсолютно никем не поощрялось; или на суровый, но божественно справедливый в своей неотвратимости суд, – что всеми теперь в высшем руководстве рейха приветствовалось и всячески оправдывалось.
Мог ли кто-либо предполагать, что все то, что он держал сейчас в руке, давно перестало именоваться заурядной служебной папкой, поскольку на самом деле это уже было «Евангелием от Скорцени»?!
«Вот именно: „Евангелие от Скорцени!” – мрачно улыбнулся собственным мыслям начальник отдела диверсий Главного управления имперской безопасности, гулко вышагивая по коридору, в конце которого находилась приемная рейхсфюрера. – „Евангелие”, в котором нет ни одной проповеди, зато все оно состоит из суровых притч, сотворяемых самой историей Третьего рейха. Притч, составляющих биографии и судьбы многих его героев и апостолов, притч самой этой великой священной войны».
Понятно, что каждый, кому суждено будет ознакомиться с ними лет через двадцать, неминуемо содрогнется. По делу о заговоре «Валькирия» уже сейчас арестовано более семи тысяч человек. Причем около пяти тысяч из них к сегодняшнему дню повешены, расстреляны или гильотированы.
Конечно же, это выглядело всего лишь детскими шалостями в сравнении с тем, с какой жестокостью и беспощадностью кремлевские коммунисты расправились незадолго до войны с более чем двадцатью тысячами своих маршалов, генералов и офицеров и сотнями тысяч гражданских «врагов народа». Вот почему, ознакомившись с содержимым этого досье службы безопасности СС
