Стекло и сталь. Вечный полумрак, подсвеченный голубоватым сиянием экранов. Воздух клиники «НейроВердикт» был стерилен, лишен запахов, словно выморожен. Елена Соколова шла по коридору, ее шаги, отмеренные годами дисциплины, глухо отдавались на полированном полу. Через прозрачные стены кабинетов мелькали силуэты: люди сидели перед терминалами, лица напряжены, пальцы судорожно сжимали края стульев в ожидании Приговора. Или Дарующего Знание. Зависит от точки зрения.
Мир раскололся. Точнее, его расколол «Прогноз». Искусственный Интеллект корпорации «Вердикт», способный заглянуть в молекулярную пропасть будущего и извлечь оттуда диагноз с пугающей точностью в 99,9%. За пять, десять, пятнадцать лет до первых симптомов. Нейродегенерация. Рак. Приговор, вынесенный задолго до казни.
Общество разделилось на два непримиримых лагеря. «Знающие» – те, кто прошел сквозь холодное сияние сканеров «Прогноза». Они жили в особом измерении, отмеченном цифрой отсчета. Они составляли списки, рвали связи, бросались в омут рискованных терапий или гедонистического забвения, пытаясь «успеть». Их глаза, даже когда они смеялись, хранили тень пропасти. «Незнающие» – отстаивавшие священное право на неведение. Их клеймили безответственными, эгоистами, потенциальными бомбами замедленного действия. Им отказывали в страховках, их сторонились на корпоративах, их карьеры упирались в невидимую стену. «А вдруг?»
Доктор Елена Соколова была на стороне Знания. Рационального, холодного, дающего шанс подготовиться. Как невролог высочайшего класса, руководитель отдела двигательных расстройств в престижной клинике «НейроВердикт», она видела в «Прогнозе» не палача, а инструмент. Инструмент, позволяющий опередить болезнь, мобилизовать ресурсы, перестроить жизнь с минимальными потерями. Она сама рекомендовала его пациентам из групп риска. Убедительно, спокойно, с ледяной логикой, против которой трудно было возразить. Ее вера в прогностическую мощь ИИ была столь же твердой, как скальпель в ее умелых руках.
Сегодня ее ждал молодой пациент. Леонид Петров, 28 лет. Генетический скрининг показал повышенный риск ранней формы болезни Паркинсона. Елена назначила ему «Прогноз». Стандартная практика. Подтвердить угрозу, уточнить сроки, разработать превентивную стратегию. Леонид был успешным IT-специалистом, рациональным и, казалось, готовым к любому результату. Они обсуждали это на предварительной консультации. Он кивал, задавал точные вопросы о точности, возможных погрешностях, планах действий при положительном результате. Идеальный пациент для эры «Вердикта».
Елена вошла в кабинет пост-диагностического консультирования. Леонид уже сидел. Не в кресле напротив стола, а на самом краешке, сгорбившись. Его руки, обычно спокойно лежавшие на коленях или жестикулирующие при разговоре, были спрятаны под стол. Лицо бледное, восковое. Глаза широко открыты, зрачки чуть расширены, взгляд ускользал от Елены, блуждая по стерильным поверхностям комнаты.
«Леонид?» – мягко позвала Елена, занимая свое место. Ее голос, обычно такой ровный и властный в кабинете, прозвучал чуть тише.
Он вздрогнул, словно от удара током. Его голова резко повернулась к ней. «Д-доктор Соколова». Голос сорванный, хриплый.
«Вы получили результат «Прогноза». Елена открыла его электронную карту на своем планшете. Голограмма диагноза висела в воздухе между ними, холодными синими буквами: *Высокая вероятность (99.2%) развития ювенильной формы болезни Паркинсона. Ожидаемое начало симптомов: 36—38 лет. * Срок – почти десять лет. Время подготовиться.
