Индигирка – река особая, дикая и прекрасная в кипящих верховьях, сжатых каменными плечами скал, мистическая и таинственная в среднем течении предгорий, загадочная и неведомая в многоруком устье у студёного океана. Сколько же лет мечтал я пройти по ней – слившись со всеми её стихиями, спуститься на небольшой лодке от заоблачных гор до самых тундровых низовий! А начать путь, конечно же, от овеянного мрачной славой ущелья Улахан Хапчагай…
И вот мечта сбылась – я стою на берегу Индигирки, и на меня утробно рычит зверем это самое ущелье, прозванное в народе «каменной трубой». Вылетая из-за поворота, над порогами-шиверами вскидываются на дыбы и вскипают белой пеной почти трёхметровые волны, невольно заставляя вспомнить давнишние слова Иллариона Сельского – управителя Сибирского отдела Императорского Русского Географического общества: «Никакое живое существо не осмеливается переплыть это место. Представьте себе глубокую, невероятно быструю, в 250 сажен ширины реку, которая, вливаясь между двух скал, движется винтообразно. Огромные деревья, занесённые в этот водоворот, выказываются из-под воды почти через полчаса; другие же, более тяжёлые тела, на века погружаются в нём. Без особенного страха и головокружения даже с берега нельзя смотреть на эту пучину, кипящую в тысяче кругов и наводящую трепет страшно диким и глухим гулом…» Иллариону Сельскому мысленно вторит Сергей Обручев – сын автора «Земли Санникова», известный российский геолог-первооткрыватель: «Из всех рек, которые мне приходилось проплывать, Индигирка самая мрачная и жуткая по своей мощи и стремительности. Пороги Индигирки по опасности не сравнимы ни с какими другими. Один раз попав в ущелье, исследователь обречён пролететь за несколько часов все 75 километров, но одни удары этой массы воды на поворотах должны разбить о скалы всякую лодку…» Третий покоритель здешних мест, имя которого я не могу припомнить, и вовсе называет верхнюю часть Индигирки «гробом длиною в триста вёрст».
Из этих слов видно, каким эхом аукалась в памяти путешественников прошлого века своенравная заполярная река. И это через двести с лишним лет после её открытия! Тогда какое же потрясение она произвела на первых русских людей, оказавшихся здесь во времена, когда об Индигирке и слыхом не слыхали?! К сожалению, «отписки» казаков-землепроходцев, в духе их сурового времени, практически лишены эмоций: «В Индигирь-реку неведомую многие реки впали, а по тем рекам живут пешие и оленые люди, да у юкагирских же людей серебро есть, а река та рыбна и соболей по ней не счесть числа». Вот и весь подвиг…
Но отписки – отписками, а стоит на миг закрыть глаза, и я тут же вижу, как бешеный поток, вывернув из-за нависающей чёрной скалы, внезапно швыряет в ревущую «трубу» небольшие судёнышки-кочи сибирских казаков, открывающих России и миру неведомую Индигирку. Я слышу, как трещат деревянные борта от ударов о стены ущелья и подводные зубья порогов-шиверов, как захлёстывают огромные валы накренившиеся кочи и увлекают их в беспощадную бездну вместе с отчаянно цепляющимися за жизнь людьми…
Услышанная у костра местная легенда гласит, что из той обречённой в жертву Индигирке, как говаривали в старину, «бесталаной» «ватаги» в живых остался только один человек. В его память первый за «трубой» приток, на отмель которого выбросило полуживого счастливчика, со временем стал зваться Тихон-Юряхом – Тихоновым Ручьём. А что потом с тем Тихоном сталось, где след его затерялся – сегодня уже не скажет никто, да и понятно: три с половиной века минуло…
У нашей лодки, конечно, борта не деревянные, а из прочного дюралевого сплава, на корме – мощный и надёжный мотор «Меркурий» в сорок лошадей, но и с такой оснасткой никто из нормальных людей не решится сегодня проходить свирепую индигирскую теснину. Пока этот маршрут освоили только отчаянные сплавщики-экстремалы на своих непотопляемых плотах. А посему мы в «трубу» соваться не станем – только полюбуемся издали смертельной её красотой и мощью. Впрочем, и ниже по течению нам вполне хватит адреналина – разыгравшаяся река ещё не скоро успокоится.
