Январь 98-го.
Время в ожидании тянулось мучительно
медленно. Я не знала, чем себя занять, и поэтому сидела и тупо
смотрела в одну и ту же точку. Если бы взглядом было можно
испепелить, я бы уже давно прожгла на кресле напротив огромную
дыру. Я пыталась читать, но бросила это занятие, когда поняла, что
пялюсь на страницу больше десяти минут, а не прочитала еще ни
строчки. Потом я пыталась решать кроссворды, но выкинула газету еще
быстрее, чем отложила в сторону книгу.
Нервничая, я содрала заусенцы возле
ногтей, и ненадолго отвлеклась на короткие вспышки острой боли.
Посадка заканчивалась через восемь
минут.
Я была в аэропорту одна.
За окном бушевала настоящая
январская метель. Странно, что не задержали вылет, по такой-то
погоде. Снег валил сплошной стеной, и в огромные окна от пола до
потолка в вечерних сумерках я могла видеть лишь яркие фары
снегоуборочных машин и свет фонарей. Крупные влажные снежинки
прилипали к стеклу, но тут же уносились прочь порывами ветра.
Он мог опаздывать из-за погоды,
говорила я себе. Дороги наверняка замело. Может, где-то случилась
авария, и теперь все застряли в ожидании ментов. Он мог не поймать
бомбилу.
Я почувствовала, как все внутри
скручивается в тугой узел, и обхватила себя ладонями за бока,
прижав руки к животу. Меня тошнило от тревоги и страха. Не знаю,
каким чудом я прошла пограничный контроль и еще умудрилась
заплетающимся языком что-то наврать молодому погранцу.
Все время, пока я регистрировалась
на рейс и проходила досмотры, мне казалось, что надо мной висит
огромная вывеска с надписью «Лгунья».
Не так легко улетать по поддельным
документам. Сесть на поезд Москва — Казань несколько месяцев назад
мне было гораздо проще.
Всего несколько месяцев, а словно
целая жизнь. Я прикрыла глаза и закусила губу. Лучше сейчас не
вспоминать.
— ... пять минут до окончания
посадки...
Хорошенькая девушка посмотрела на
меня вопросительным, слегка недоумевающим взглядом. Перед выходом в
самолет я осталась совсем одна, все пассажиры давно уже прошли в
салон. И только я продолжала сидеть на месте и пялиться в огромное
окно напротив себя.
Я не должна удивляться. Я знала, что
так и будет. Он не придет.
Подрагивающими руками я нашарила в
сумке изрядно смятый конверт и сжала его еще раз. Это почему-то
придавало мне уверенности. Я вспомнила, как еще вчера, и двадцати
четырёх часов не прошло, он буквально всучил мне в руки этот
конверт и велел не открывать, пока я не буду в безопасности. Я не
знала точно, но догадывалась, что в нем. Наша – моя? –
страховка.
Мы целовались с ним в машине, как
безумные, пока в легких не закончился воздух, а потом он просто
исчез, я и моргнуть не успела, когда он вышел из машины и, накинув
на голову капюшон, быстро зашагал по парковке прочь.
Все из-за меня. Ему бы не
понадобилась никакая страховка, если бы я не решила тогда, что
умнее всех. Что смогу их переиграть.
— Девушка, девушка!
Я подняла склоненную голову и
поняла, что сотрудница со стойки обращается ко мне. Она указала
рукой себе за спину.
— Вы на этот рейс? Мы завершаем
посадку.
— Еще две минуты, — прошептала я
одними губами и бросила очередной взгляд на пустой коридор, по
которому никто не идет.
Наш выход в самом конце аэропорта.
Он еще может успеть добежать.
— Зачем ждать до последней секунды,
— сотрудница недовольно заворчала, и я была согласна с ней как
никто.
Я тоже не понимаю, почему он ждет до
последней секунды. Я себе врала. Я знала, что он не ждал.
Он просто не придет.
Я провела ладонью по глазам и
помассировала уставшую переносицу. Я не спала почти двое суток. Он
– и того больше.
— ... заканчивается посадка на
рейс... — объявил равнодушный металлический голос, и я крепко
стиснула ручки сумки.
