Февраль 1982 года.
- Ого, мои любимые пирожки! - воскликнул Анатолий, усаживаясь за
стол.
Дочь Анатолия и Людмилы, пятилетняя Юля, запрыгала и радостно
захлопала в ладоши:
- Пирожки, пирожки, пирожкииии! Урррааа!
- Ты же знала, - улыбнулась Люда. - Помогала мне. Мы с тобой
вместе пришли домой, я сегодня в первую смену работала. Теперь
шагом марш мыть руки, помощница, и за стол.
Люда знала: дочка больше рада не столько пирожкам, о которых
прекрасно знала, а тому, что папа пришёл с работы в хорошем
настроении.
Анатолий Долгих работал фрезеровщиком на машиностроительном
заводе - самом крупном предприятии в их городе, а Людмила, его
супруга, была воспитателем в одном из ведомственных детских садов,
подшефных завода.
Супруги Долгих поженились семь лет назад, когда Анатолий
вернулся из армии. В армию он пошёл после окончания училища, и
призван был во флот, потому, когда демобилизовался, ему было почти
двадцать два года. Девятнадцатилетняя Людмила тогда только-только
окончила местное педагогическое училище и начала работать в детском
саду.
Познакомились, как это часто бывало в те времена, на
танцплощадке в городском парке; начали встречаться, а через полгода
сыграли свадьбу, - такую же, как у всех, - не лучше и не хуже.
Несколько лет жили в комнате ведомственного общежития, а год
назад получили хоть небольшую и тесную, зато двухкомнатную квартиру
с крохотной кухней и всеми удобствами. Не всем так везло, как семье
Долгих, но Людмила прекрасно знала: дело тут не в удаче, а в том,
что Анатолий - передовик производства, гордость завода, один из
лучших работников.
Характер у Анатолия и раньше не был слишком лёгким, а при
нынешнем положении вещей зачастую превращался в элементарно
тяжёлый, порой деспотичный.
Нет, руку на жену и на дочь он никогда не поднимал, даже в
подпитии, но и спорить с главой семьи ни Людмила, ни Юлька не
решались: слово Анатолия всегда было решающим, в любой ситуации.
Неважно, справедливое или нет, - решение Анатолия было единствнно
верным.
Жена и дочь научились моментально определять, в каком настроении
муж и отец явился с работы, и если настроение было плохим, вечер в
семье проходил тихо. Телевизор включали еле слышно; Юлька не шумела
и не прыгала - либо возилась с игрушками в своём уголке, либо
рисовала, сидя за столом. Людмила не лезла к супругу с вопросами и
не делилась новостями.
Если Анатолий приходил выпивши, он просто ложился спать, и тогда
тоже никто не шумел. А бывали и такие дни, как сегодня, когда
Анатолий находился в лёгком благодушном настроении. Однако даже в
такие дни ласки от него не видели ни жена, ни дочь. Анатолий был
абсолютно чужд проявлений нежности и добрых слов, не говоря уж о
романтике.
А сегодня Люда чувствовала: временная радость продлится недолго,
и испортит настроение мужу именно она, Людмила.
Юлька устроились рядом с отцом за столом, на котором стояли две
большие эмалированные миски с пирожками: одна с жареными капустными
из пресного теста, а вторая - из теста, приготовленного на кефире,
- с рисом и яйцом.
В одной из маленьких мисочек была сметана, а во второй -
растопленное сливочное масло.
- А ты почему не садишься? - муж удивлённо поднял на Людмилу
небольшие серые глаза.
- Вы ужинайте, а мне пора, - Люда вытерла руки полотенцем, сняла
фартук и косынку, поправила длинные русые волосы, убранные в
косу.
- Куда это? - перестав жевать, спросил муж.
Тёмные брови сдвинулись, и между ними появилась вертикальная
складка, - недобрый знак.
- У мамы собрание на заводе, - тихо сообщила Юлька, глядя на
отца огромными серо-голубыми глазами-фиалками, такими же, как у
Люды.
- Опять?! - выпрямился Анатолий. - Опять Мишка Мельников
собирает? Похоже, придётся серьёзно с ним поговорить! Виданное ли
это дело - от семьи людей по вечерам отрывать?
