Механизатор
У Гены была бессонница после всех этих вызовов на допрос в милицию. Он тракторист-механизатор поздней осенью за бутылку крепкого народного напитка вспахал поле. Напился и спал на диване. Сын почти взрослый, не от него, от предыдущего мужа его жены, ходил по двору и бросал нож в стену старой летней кухни, этому его учил Гена Чубук, мол быть метким.
Потемнело быстро и Чубуку снилась борозда и плуг трактора и вытащенный днём при пахоте металл из земли. Плуг погнул и порвал большую металлическую чашу. Также из темницы земли выворотило кучку монет. На всех находках слой патины. Всё гнутое. Куски блюда он бросил в кабину, монеты раздал на бригаде, был пьяный. Мужики разглядывали монетки и дали ему кружку с самогоном и от неё Чубук повалился на скамью. Домой его привела жена.
Погода промозглая, всюду пелена тумана либо хмурое и серое как бесхозный свинец небо.
И во сне ему снилась та же чёрная жижа в поле, хмурь над головой и как старые ботинки пласты пахоты. И поле на возвышенности. Ниже полезащитная чахлая лесополоса. С другого края чахлый кустарник, листва преет на почве, ветки голые. Куски соломы на грязи полевой соломы зовут будто. И очень быстро с хмурого неба прибывает почернение. Это темнота поздней осени. И воздух проходит через воронение и лицо Чубука будто прошло через оксидирование, потемнело от выхлопных газов или от вида мазуты и чёрного двигателя.
Он держит на ладонях горки монет и бежит с ними по чёрному полю. А сапоги погружаются в жижу и приходится прилагать усилие, чтоб вытаскивать ноги из этой грязищи. А он расставил руки в стороны и все окружили его и он всем раздаёт монетки, неровные древние. И вот его руки уже пустые, монеты кончились. Это было во сне. Но днём наяву он и вправду раздал почти всё, что нашёл тогда. А потом были вызовы в милицию. Были вопросы о краже и продаже исторических ценностей, о золотом блюде. У него изъяли куски блюда из кабины.
После бессонной ночи Чубук пошёл в мастерскую. Технику почти всю перегнали в другое место, этот наследник колхоза захирел, развалился. Люди ждали последних зарплат, приходили и сидели в ангаре, пили.
Горилла взял канистру из рук Чубука и залез на бак и начал заливать топливо. А Чубук стоит внизу. Ветер дует, воздух сырой, палая листва на почве почернела. А воздух серым кажется.
Струя солярки отклонилась и ударила в лицо и по шее Чубука. И даже малость попало в рот.
– Ты что там чухаешься, – сердито вскрикнул Чубук.
– Руки замёрзли, я что, я что разве умышленно? А ты кого чуханом назвал?!
– Я говорю, что ты чухаешься. Вот сегодня я с Машей-соседкой говорил. Говорю, а к чему снится, если выдёргиваю свои зубы с корнями. Держу на ладони, а они длинные и тонкие. И жёлтые. А она говорит, что это к смерти.
– Кто Чухан? Зачем ходил к Маше?
Ветер дует и фразы Чубука становятся обрывычными. А Горилла уже успел продегустировать и водку и самогон. И разгорячённый спрыгнул с трактора и упал в лужу.
– Повезло тебе, ничего, потом хрюкало начистим тебе, я и кореша мои, – сказал Горилла и пошёл к трассе, туда, где стоят мокрые берёзы. Тропа через бурьян. А бурьян жёлто-коричневый и ядовито-грустный.
– Я тебе кодировку устрою, – бормотал по дороге Лёня Горилла.
Горилла помнил как в ангаре ему рассказывали про Чубука, о том как он напился и ночью одеяло, матрац и подушки бросил на пол и орал «ой, крысы» и бил кулаками по вороху одеял и подушек.
– Я как ты до белой горячки не допьюсь, – бурчал Лёня.
Чубук зашёл в ангар, там мрачная темнота, огромные ворота приоткрыты. Но свет слабый и внутрь не заходит и день вот-вот кончится. Возле ремонтной ямы дощатый стол и лавка. На столе бутылка «портвейна» и полпалки копчёно-вяленой колбасы.
