Мой единственный брат, у меня проблемы,
Я неплохо ем и смотрюсь не бледно,
Просто где-то внутри у меня болело,
А теперь чудовищно не болит.
Я хожу по тропинкам большого сада,
Я пою под нос, я смеюсь надсадно.
Мой единственный друг, у меня засада,
И меня не спасти без твоих молитв.
Этот город подходит мне, как перчатка,
Я умею ступать по его брусчаткам,
Я шагаю четко, я молодчага,
Я его шестереночный точный ритм.
Я знаток всех старушек, всех побирушек,
Но любую последовательность рушит
Этот пасмурный день у меня снаружи,
Этот странный закон у меня внутри.
(с) Аля Кудряшова
Пусты осенние леса,
Бесплодны небеса,
Ты не собака, ты не псарь,
Ты – битая лиса.
(с) О. Ладыженский
Любая человеческая жизнь – это, по сути, просто череда свершившихся или не свершившихся событий.
Мы часто видим их как разрозненные детали не нами задуманной картины нашего пребывания в мире и не всегда понимаем, что каждый ее фрагмент и кусочек всегда несет в себе некий смысл.
Вот я перечитываю свои записи, вспоминая самые яркие моменты последних трех лет, перебираю свои воспоминания как ворох разноцветных лоскутков в коробочке маленькой голубоглазой девчонки. Такие разные, что местами мне очень смешно, местами грустно, местами больно, а местами радостно, потому что в итоге все так, как и должно было случиться. Я сшиваю их в пестрое лоскутное одеяло этой незатейливой книги: события, чувства, слова, взгляды, красоту, окружающую меня повсеместно, любовь к городу, в котором я живу, мое отражение в глазах других людей и отражение мира в моих глазах…
Такие разные и, казалось бы, плохо сочетаемые между собой фрагменты моей повседневной реальности, но сверху кто-то большой и мудрый уже сшил их в большое пестрое полотно моей жизни, как она есть.
И, конечно же, все совпадения с реально существующими местами и лицами не только не случайны, но и закономерны и неизбежны.
Глава 1. Темно-зеленый ситец
***
Когда я по молодости слушала Земфирино «Вороны-москвички меня разбудили», я думала: как это интересно, как это романтично и красиво. Угу. Уже которые сутки подряд на рассвете меня будят вороны-ростовчанки. Прямо на деревьях под окнами садится семейка штук пять-шесть, и пытаются истошно перекричать друг друга, полетают, и опять возвращаются, и это ни разу не красиво и не романтично. Это хор Сатаны какой-то…
Чуткий сон – это тяжкое бремя, так что меня всю жизнь преследует эта занимательная орнитология. Естественно, в деревне меня будили петухи, в городе меня постоянно будят воробушки, синички, соечки, но на фоне этого щебета хотя бы можно еще подремать. В юности помню, когда наша многоэтажка еще была последней на окраине городка, одно лето ночами не давал спать сыч. До того омерзительно орал, гаденыш.
Еще одно особое место в моем сердце занимают ослик и павлины, именно в такой комплектации и последовательности. Однажды в парке Дружба, на который выходили мои окна, владельцы аттракционов устроили птичник с павлинами и фазанами, а потом привезли еще и ослика, которому отгородили уголок под крышей этого самого птичника. В ста метрах от моего дома, только дорогу перейти.
Днем все было чинно и благородно, я водила тогда еще мелкого отрока глазеть на павлинов, ослик флегматично и смиренно катал по парку детвору. А вот ночью этот ишак оглашал окрестности громогласным ржанием, которое запускало цепную реакцию – павлины пугались непонятного рева во тьме и тоже начинали заполошно орать всем курятником. О дивный Восток, о сказочный край, кто бы знал, сколько раз во время этого безумного концерта мне хотелось выйти на балкон и, звонко стукнув в пустое ведро, заорать на манер восточных стражников: «Три часа ночи! В Багдаде все спокойно. Спите, добрые люди!». И только забота о душевном здравии соседей и собственном телесном мешала воплотить эту идею в жизнь.
