Никто не хотел покупать этот дом.
Что только Лена не делала. Размещала объявления в городских пабликах и соцсетях, снижала цену, обещала щедрые комиссионные риэлторам – всё было напрасно. Дом был словно заколдованный.
Двухэтажный, каменный, с деревянным резным мезонином, он угрюмо возвышался на холме, щурясь подслеповатыми окнами на редких прохожих. На покосившемся заборе, отделявшим от улицы дом и запущенный сад, трепетала на ветру белая тряпка с надписью: «Продаётся».
А ведь дом был хороший. Старинный. Построенный на совесть далёким предком Лены – купцом первой гильдии Афанасием Банниковым. Его портрет в массивной золочёной раме до сих пор украшал главную комнату или, как говорили в городе, «залу».
Лена покосилась на хмурого бородатого купчину с въедливым взглядом и вздохнула: ей бы такие способности к коммерции!
Афанасий Банников появился в городе внезапно, ниоткуда. И сразу же сказочно разбогател. Торговал Афанасий чаем, сахаром и льняным маслом – оптом и в розницу, заработанные деньги вкладывал в расширение дела, но и о семье не забывал: прикупил земли в центре города и построил дом.
Вил родовое гнездо основательно: не пожалел денег на два каменных этажа, окна украсил резными рамами, выстелил паркетом пол и уставил комнаты затейливой французской мебелью, которую выписал аж из самой Москвы. Такому дому любой бы позавидовал!
Не иначе, как от зависти, и сглазили. Не пришлось купцу Банникову толком пожить в такой красоте. Через год после новоселья отправился Афанасий по своим купеческим делам в соседний уезд, да так домой больше и не вернулся.
Жена подавала в розыск, ездила даже в уездный город на поиски супруга – всё зря. Афанасий сгинул бесследно. А вместе с ним сгинули и сказочные богатства Банникова.
В женских руках торговля не задалась. Приказчики и покупатели нещадно обворовывали соломенную вдову, родственников-мужчин у семьи не было – лавки очень быстро закрылись, а потом и вовсе пошли с молотка.
Но дом жене и детям Афанасия удалось сохранить. Веками он передавался в семье по наследству и теперь достался Лене. Однако она совершенно не понимала, что с ним делать.
По злой иронии судьбы Лена, как и все потомки купца Банникова, была напрочь лишена таланта зарабатывать деньги. Зато, по мнению бабы Зины, в совершенстве владела умением портить себе жизнь.
– Ну, на кой он тебе сдался! – причитала баба Зина, когда внучка решила выйти замуж за однокурсника. – Непутёвый твой Лёнька, всю жизнь тебе перекорёжит! Беги от него, пока не поздно!
Но Лена побежала в ЗАГС. Ведь Лёнька так красиво говорил о любви и обещал сказочную жизнь!
Сказка кончилась сразу после рождения близнецов.
– Не, мать. Я на этого не подписывался, – заявил Лёнька, брезгливо разглядывая орущих младенцев в испачканных подгузниках и нежно-зелёную от усталости и недосыпа Лену.
Поборов желание расцарапать наглую Лёнькину рожу, а затем повеситься на люстре, Лена бросила вуз и с двумя орущими свёртками на руках вернулась в родной город – под крыло к бабе Зине. Родителей своих она не помнила: по рассказам бабки, они погибли, когда Лена была совсем маленькой
– Ничего, тебя вырастила и этих козявок воспитаю, – грозно пообещала баба Зина вопящим близнецам. И держала своё слово целых десять лет – до самой смерти.
Баба Зина умерла год назад. В такой же душный июльский вечер, когда над городом сгустилась влажная жара. Тяжёлой предгрозовой духотой был наполнен и старый дом, где в одной из спален металась в бреду на кровати баба Зина.
– Воздуху, дайте воздуху! – хрипела бабка, дёргая скрюченной рукой ворот сорочки и царапая шею.
Лена, вытирая слёзы, ловила руку в старческой гречке, прижимала к себе, целовала и гладила. Сердце Лены разрывалось от любви и жалости к той, кто растила её с детства, прощала все ошибки и промахи, разделяла горести и радости, а теперь так мучительно и страшно уходила.
