Наше поселение окружено высокими частоколами, скрепленными
железными прутьями. Не знаю, сколько лет они стоят здесь, но
кажется, что целую вечность. Каждый брусок пропитан не только
смолой, но и страхом тех, кто их возводил. Страх перед миром за
стеной.
Там, за оградой, темный лес с тысячей глаз. Оттуда порой
доносятся звуки, от которых кровь стынет в жилах. Глухие ревы,
шорох тяжелых шагов, вой, способный заставить даже самых смелых
мужчин прятаться в подвале. И все же, несмотря на все это, мы
живем. Не благодаря себе, конечно.
Орки.
Мы привыкли к их присутствию, хоть от этого не легче. Они
приходят к нам уже много лет, называют себя нашими защитниками. И
хотя каждый понимает, что их защита – это скорее дань, никто не
смеет возразить. Это дань за жизнь.
Они спасают нас от монстров. Встречают зверей в лесу и убивают
их, чтобы те не смогли приблизиться к деревне. Иногда зачищают
окрестности, не позволяют волкам или другим тварям гнездиться
поблизости. Но плата за это – огромная.
Еду мы им отдаем, столько, сколько они требуют. Мясо, зерно,
даже вино. Деревня всегда едва сводит концы с концами, но все равно
платит. Иногда они требуют оружие или ткани. Порой кузнецы трудятся
только ради их нужд. Однако есть одна плата, которая страшнее всего
остального.
Каждую луну, когда солнце опускается ниже леса, они забирают
девушку из деревни. «Право первой ночи», как они это называют. Для
нас это самый страшный обычай, но никто даже не пытается спорить.
Орки забирают тех, кого сами выбирают, не спрашивая ни согласия, ни
разрешения. После они возвращают девушек – вроде бы целыми, но они
не возвращаются прежними.
Сегодня орки придут за мной.
– Лия, ты готова? – голос матери доносится из другой комнаты.
Она говорит странно: слабо и безжизненно, как будто кто-то вырвал
из нее душу.
Готова? Как вообще можно быть готовой к этому?!
Я смотрю на свое отражение в куске полированного стекла. Передо
мной – худая и светлая девушка с косой до пояса, в белом платье. В
ее глазах нет ни капли покоя. Я вижу в них боль, страх и отчаяние.
Сегодня я должна выйти из этого дома не ради праздника или радости,
а ради того, чтобы меня отдали как товар.
В комнате стоит затхлый запах – смесь старого дерева и чего-то
еще, может быть, моих собственных слез. Здесь нет света, только
едва заметное свечение луны, пробивающееся через занавески.
– Я не пойду, – шепчу я, не отрывая взгляда от зеркала.
– Лия, не говори так, – мать заходит в комнату, опирается на
косяк. Ее лицо такое усталое, что мне становится не по себе. Она
выглядит старше своих лет. – Это же ради нас всех. Ты должна.
– Ради всех?! – мой голос срывается. – Ради кого?! Ради деревни,
которая готова смотреть, как меня ведут, будто овцу на убой? Почему
никто не пытается остановить их?!
Она опускает глаза. У нее нет ответа.
На самом деле, я знаю, почему никто ничего не делает. Деревня
боится. Все боятся. Даже староста – самый смелый человек среди нас
– не рискнет перечить оркам. Они слишком сильны, слишком
страшны.
Вскоре во дворе раздается скрип повозки. Я знаю, что это Лен. Он
всегда приходит тихо, старается не привлекать внимания. Лен –
единственная моя опора в этом аду.
Он заходит в дом и сразу тянет меня за руку.
– Мы уйдем, Лия. Сегодня же ночью.
Я смотрю на него с надеждой и сомнением одновременно. Я знаю,
что он говорит искренне. Он мой жених, мой единственный шанс на…
нормальную жизнь. Но сможет ли он сдержать обещание?..
– Как? – шепчу я.
Он бросает взгляд на дверь, словно боится, что нас могут
услышать.
– У лесной опушки стоит моя лошадь. Я все подготовил. Как только
стемнеет, мы уедем. Они не найдут нас.
Лен всегда был решительным, но сегодня он особенно
сосредоточенный. Он готов рисковать ради меня. Его глаза блестят от
предвкушения, хотя в глубине их я вижу и тень страха.
