Тёплую, тягучую тишину вечернего воздуха нарушал лишь размеренный скрип стальных деталей большой телеги и усталое сопение упряжки мулов. Широкие самодельные гусеницы из плотной резины вновь и вновь пробегали по замкнутому кругу, оставляя отпечаток протектора в толстом слое горячей пыли.
Мы были в пути почти неделю, и большая часть маршрута осталась позади. Несмотря на то, что караван двигался по одному из наиболее безопасных маршрутов, наш стрелок Илья Столяров неизменно находился у старого «ДШК», затянутого брезентовым пыльником. Сейчас на его вечно суровом лице застыло выражение безмятежной отрешённости. Положив голову на могучие руки, сложенные поверх оружия, он так же наблюдал за солнечным диском, опускающимся к линии горизонта.
По обеим сторонам дороги бежали полосы выгоревшего кустарника. Видимо, ещё до Великой Катастрофы здесь проходила полноценная асфальтовая дорога, от которой сейчас не осталось и следа. А эти переродившиеся, причудливо изогнутые колючки тогда были самыми настоящими лесопосадками, которые ещё немного сохранились у нас на Урале, но здесь практически не встречались.
Я поднял голову и посмотрел на небо, которое было перечеркнуто ржавыми балками каркаса телеги. Конструкция была весьма грубой, но зато надёжной. На этом месте я провёл уже не первый день, наблюдая за бескрайним бледно-голубым небосводом. В такие минуты и часы я буквально чувствовал, как мысли замедляют свой суматошный бег, приходя в абсолютную гармонию с окружающей пустотой и тишиной вечерней степи.
Стоило подключить немного фантазии, и можно было запросто представить себя несчастной жертвой, оказавшейся в брюхе неведомого монстра с прозрачной кожей и ржавыми рёбрами, которые поблескивали металлом лишь в том месте, где об них тёрлись грубые верёвки, растягивающие тент.
Я находился в кузове головной упряжки. Косые лучи солнца пробивались сквозь щели между неотесанными досками, тут же вспыхивая жёлтыми бликами на стальных деталях старого генератора, стоящего рядом со мной. Тут же были закреплены сложенные солнечные батареи, ящики с инструментами и десяток аккумуляторов. Ближе к возвышающейся в центре турели Столярова находились большие пластиковые бутыли с питьевой водой, бережно проложенные грубым войлоком и стянутые кожаными ремнями. Прямо за моей спиной расположились тюки с разобранными юртами, посудой и полевой кухней.
Я немного приподнялся и, перегнувшись через край борта, посмотрел вниз. Последняя ступенька деревянной, криво сколоченной лестницы буквально парила над пыльной поверхностью дороги.
Просвет между верхним ярусом, на котором я сейчас находился, и нижним был затянут тентом. Впрочем, тентом это можно было назвать с трудом. Скорее большим лоскутным одеялом, сшитым из обрывков брезента.
Повсюду стоял стрёкот тысяч насекомых, прячущихся в мелкой выгоревшей траве. Вечерний воздух был настолько нагрет солнцем, что, казалось, превратился в странную невесомую жидкость. И теперь эта жидкость с каждым вдохом заполняла лёгкие, а с выдохом обжигала грудь.
Я никогда не бывал в этих краях. Обычно я ходил в караванах Виктора Москвина, замечательного купца, который превосходно сочетал в себе деловую хватку и хорошее чувство юмора. Но в этот раз случилась беда, и Виктор поймал пулю во время дерзкого нападения бандитов прямо на подъезде к Оренбургской заставе. Всё обошлось относительно благополучно, и он остался жив. Впрочем, ранение оказалось достаточно серьезным, так что ему пришлось остаться в тамошней здравнице на пару месяцев.
