Снегопад начался внезапно. Словно голодный волк стал подвывать вечный бродяга ветер, призывая буран на наши измученные головы.
Выбравшись из «Краба», я запрокинул голову и открыл рот, поймав несколько холодных снежинок языком.
Какой это день? Восьмой? Десятый? Или всего лишь четвертый? Я давно перестал считать ночи и дни. Ощущение времени умерло, исчезло, растворилось в круговерти бесконечных схваток. Есть только сон, еда и новая битва. Нам отмерили максимум три дня жизни, а мы все еще держим этот перевал. Впились в него воистину мертвой хваткой сторожевого пса, сумевшего перед смертью вцепиться в ногу своего убийцы. И единственная мысль в угасающем сознании: «Жаль, что не горло!».
От трех копий осталось восемь машин. От бригады усиленных сержантами латников и батареи горной артиллерии человек сто. И это цифры до последней атаки древолюбов. Сейчас нас стало еще меньше.
Я оглядел заваленные телами боевых химер, но все же разбитые позиции нашей артиллерии. Все, пушек больше нет. Некому засыпать узкий проход в ущелье залпами смертоносной картечи, отправлять бомбы на головы атакующих.
Похоже, это конец. Следующий бой станет для нас последним. Но я даже рад – наконец-то все это закончится!
Выгнав принесенное из кабины паро-магического голема тепло, холод заставил меня зябко поежится, и поднять подбитый мехом воротник полушубка.
Откуда-то со стороны появился вездесущий Борода, один из последних оставшихся в живых техников. Когда я впервые его увидел, то решил, что нам отдали тех, кого не жалко потерять. Все же однорукий инвалид весьма преклонных лет вряд ли мог действовать так же ловко, как молодой и здоровый человек.подняв подбитый мехом воротник -магического голема тепло, холод заставил меня зябко поежится.
Время показало ошибочность моих рассуждений. Как и все мы, Борода вызвался добровольцем на это самоубийственное задание. А одной рукой он управлялся с обслуживанием машин куда лучше большинства техников, выпущенных по ускоренной программе обучения. Иных у нас практически не осталось.
– Ихора еще хватает. А огнесмесь нужна, баки пустые, – сообщил я технику, указав на торчавший на причинном месте «Краба» огнеметатель. Из-за него эту модель в шутку называют «Озабоченным Крабом».
– Так нет огнесмеси, – степенно отозвался однорукий ветеран, ловко забираясь наверх. – Утром последнюю разлили.
– Посмотри в баках уничтоженных машин, – посоветовал я, кивнув в сторону занесенного снегом корпуса «Красного Дракона». – Без огнесмеси нам хана.
В ответ Борода только неопределенно хмыкнул. Но говорить, что нам так и так хана, не стал.
Сагара я нашел на разбитых позициях нашей артиллерии. Если он надеялся найти уцелевшие орудия, то зря. Судя по взрыву в конце сражения, пороха и бомб у нас больше нет. Несмотря на все принятые меры предосторожности, древолюбы все же сумели найти и поразить последний пороховой склад.
А это кто у нас? Пленник? Причем не варгар или ликан. Перед восседавшим на развороченном лафете пушки Сагаром стоял окровавленный человек со скованными рунными кандалами руками.
Неужели в последней атаке участвовал кто-то из предателей переметнувшихся к древолюбам?
Нашлись среди магической братии идиоты, которые купились на посылы длинноухих сучек. Не знаю, что там им альвы обещали. Может вернуть «старые, добрые» времена, когда родовитые обладали на своих землях неограниченной властью. Или секретом вечной жизни поделиться. А может и ноги раздвинуть. Хотя чтобы альву возжелать, нужно быть не мужчиной, а плотником – любить доски. Но немало родовитых на первых порах поддержали вторжение. А потом, когда на захваченных дерволюбами землях началась откровенная резня людей, отыграть назад они не могли. А может и не хотели.
