Пилот в отключке. Надин Здани
Глава 1: Квалификация
Воздух над трассой был раскаленным и густым, словно его можно было резать ножом. Он дрожал и звенел от немыслимого рева, который был не просто звуком – это был физический удар в грудину, заставляющий сердце сжиматься в такт завывающим моторам. Я вжалась в жесткое пластиковое сиденье трибуны, бессознательно сжимая в потной ладони флаер. На глянцевой обложке улыбался он – Матвей Орлов. «Восходящая звезда российской «Формулы-4», – гласила надпись.
Внизу, по раскаленному асфальту, метались разноцветные болиды, сверкающие под майским солнцем. Но мой взгляд цеплялся только за один – с номером «13»
и синей молнией по борту. Он шел вторым, вплотную прижавшись к красному автомобилю лидера. Казалось, еще сантиметр, и они сцепятся колесами, устроят адское крушение. Но Матвей держал дистанцию с ювелирной точностью, его машина была не просто куском металла, она была продолжением его воли, послушным зверем на поводке.
– Орлов готовится к атаке! – неслось из динамиков, заглушаемое ревом. – Смотрим на шестой поворот! Это его коронка!
Я не дышала. Внутри все сжалось в тугой, болезненный комок. Я видела, как его машина чуть прижалась к земле, набирая скорость на прямой, как он начал смещаться влево, подбираясь к сопернику. Это был танец на грани жизни и смерти, где партнерами были сталь, асфальт и бешеная скорость.
И он пошел на обгон. Чисто, жестко, без тени сомнения. Невероятным усилием воли и мастерства он втиснулся в узкий зазор, вынырнув вперед на выходе из поворота. Трибуны взорвались оглушительным гулом. Его отец, Игорь Викторович, вскочил с места рядом со мной, сжав кулаки в немом триумфе.
А я не могла издать ни звука. Я видела, как его болид, уже лидирующий, чуть дёрнулся на неровности, как он поймал эту срывную траекторию и выровнял ее одним точным, выверенным движением руля. Это длилось микросекунды,
но для меня – вечность. В этой микроскопической борьбе с машиной, с трассой,
с физикой было больше подлинности, чем во всей показушной позе на подиуме.
Он пересек финишную черту первым. Гул стал оглушительным. Люди вокруг кричали, обнимались, свистели. А я сидела, обмякнув, и чувствовала, как дрожат мои руки и подкашиваются ноги. Я провела ладонью по лицу, оно было мокрым
от слез, которых я даже не заметила.
Он выиграл. Он был лучшим. И где-то там, внизу, в кокпите, залитом адреналином и потом, он был совсем один со своей победой. И со своей ценой, которую за нее заплатил. Ценой, которую пока не видел никто, кроме меня.
Поздравительные крики и гул толпы сливались в один оглушительный шум, бивший по ушам. Я стояла у ограждения пит-лейн, вжавшись в холодный металл,
и пыталась отдышаться. В груди все еще колотилось бешено, будто это я сама мчалась по трассе на грани срыва. Ладони были влажными, и я снова и снова вытирала их о джинсы, чувствуя, как дрожь от адреналина медленно отступает, оставляя после себя странную, восторженную пустоту.
Он появился из-за угла ангара, и толпа вокруг взорвалась новыми возгласами.
Его несли на руках. Буквально. Механики его команды, потные, уставшие, сияющие, подхватили его и качали под восторженный рев. Матвей закинул голову назад,
и из его горла вырвался счастливый, хриплый смех – чистый, неконтролируемый, настоящий. В этот миг он не был «Железным Орловым». Он был просто мальчишкой, которому удалось невозможное.
Я смотрела на него, и сердце сжималось от странной смеси восторга и щемящей боли. Он был так прекрасен в этой своей искренней, дикой радости.
И так бесконечно далек.
Его отец, Игорь Викторович, уже был тут как тут. С видеокамерой в одной руке
и диктофоном в другой. Его лицо, обычно каменное, сейчас светилось холодным, сдержанным удовлетворением скульптора, любующегося удавшейся работой.
