Петя не был сладкоежкой, как многие другие мальчишки и девчонки в его возрасте, но одну штучку из мира кондитерских изделий просто обожал – мармелад. Мармелад ему нравился патологически, его привлекал и цвет, и запах, а главное – вкус – неповторимый вкус плотного и сладкого фруктового желе. Причём он любил всякие вкусы почти одинаково сильно, пожалуй, отдавая небольшое предпочтение абрикосовому. Основой для мармелада служили и агар, и пектин, иногда желатин, – Петя таких тонкостей не знал и различий не делал, хотя ему нравилось, когда кусочки лакомства были не чересчур мягкими, но и в степень жевательного мармелада не переходили – что-то среднее.
Сегодня Петя был дома один, как и всегда, когда возвращался из школы. Для ученика четвёртого класса он был мальчиком вполне самостоятельным, серьёзным, да и родители ему доверяли и без страха за своего ребёнка уходили на работу, оставляя одного. Конечно, как и у других детей, у Пети была бабушка, но она жила за городом и редко к ним приезжала, поэтому родителям Пети волей-неволей приходилось доверять, и он почти не пользовался этим доверием чрезмерно, да и лет ему почти двенадцать, а не семь. И вот он дома один. Обед в холодильнике, надо поесть, а ему совсем не хотелось ни супа, ни котлет с рисом, Пете вообще не хотелось ничего из обычной еда, ему хотелось… Мармелада! Да, мармелада. Но откуда его взять? Как и всё, что нравится нам в любом возрасте, становиться дефицитом, вот и мармелад в доме Пети, как ему казалось, гостил редко, ну и, естественно, не залёживался. А мама заметила пристрастие своего сына к желейному лакомству и подсознательно, подсознательно использовала его как способ управления поведением Пети, делая из мармелада вознаграждение за что-то, что для неё было важно, чтобы Петя делал, а ему этого делать, как тоже это обыкновенно бывает, не хотелось.
Отказавшись от обеда, Петя занялся своим телефоном, но и он ему вскоре надоел. Стоило пойти делать уроки, а вот этого как раз хотелось в последнюю очередь. Но мармелад! Мармелад бы мог исправить дело – с ним и математика, и русский можно пережить, и все упражнения быстренько закончить. Неужели дома не осталось и кусочка мармелада? Не осталось – Петя это точно знал, последний раз он ел мармеладные дольки во вторник, то есть, позавчера, и он точно помнил, что сам выкинул пустую упаковку. Нету. А руки не слушали голос разума – открывали шкафчики на кухне, а глаза искали – шарили по уголкам, сверкая проголодавшейся надеждой, а нос старался почуять – распознать в десятках оттенков пряных запахов призрак фруктового аромата, тень, напоминание о наслаждении, повод и причину – мармелад! Ну и Пети кто-то помог найти то, чего в шкафчиках на кухне быть не могло – некоторые это могли назвать случаем, а лет сто назад сказали бы: «Домовой», – так или иначе, Петя в нижнем шкафу, в самом тёмном углу, обнаружил железную банку, в каких мама обычно хранила крупу. Не было никаких причин проверять эту банку, покрытую пылью, и, видимо, давно забытую, в которой, кроме старой гречки, и быть ничего не могло. Петя протянул ручки, обхватил квадратные бока и, вытащив банку на свет, поставил её на обеденный стол. В ней, судя по весу, явно что-то находилось. Крышка поддалась с трудом – банку давно не открывали, и крышка въелась в стенки, – и вот Петя изловчился, подцепил ноготками, и крышка, хлопнув, отскочила.
Петя с нетерпением, волнуясь, словно он у доски отвечал урок, заглянул внутрь. Одновременно со взглядом мальчика, упавшего на содержимое банки, из-за туч выглянуло сентябрьское солнышко, решившее пригреть последние дни бабьего лета, золотые лучи подсветили то, что лежало в банке и оттуда замерцали драгоценными камнями, заиграв разноцветной мозаикой, ромбики мармеладок. Кусочки желейных призм, казалось, излучали тёплую радугу, предлагали приобщиться к мимолётному волшебству, принять ими причастие к счастливому миру детства. Пальчики Петя потянулись к сладкому сокровищу, он даже оранжевый, должно быть, апельсиновый ромбик смог взять, предчувствуя его вкус – сочный, объёмный, освежающий, а потом, будто пальчик наткнулся на две иголки – раз! – больно. Он отдёрнул руку, а из мармелада, из расщелин между янтарными, изумрудными, рубиновыми, топазовыми скалами поползли мохнатые, чёрные они – пауки! Их много, необъяснимо много, они отвратительны до жуткого омерзения. Сверкая бусинками бессмысленных холодных глазок, перебирая волосатыми лапками, таща за собой надутые, словно облитые тёмным нефтяным маслом, брюшки-ягоды, пауки быстро заполнили свободное от красоты самоцветов мармелада пространство банки, погасив свет ожившей тьмой, казалось, льющейся, затопляющей всё из скрытой на дне норы в мир ужаса и кошмара.
