2025
Глава I: Сон и Воронежский Привет
Корсар проснулся от того, что в его ухе копошился палец. Не
просто палец – тонкий, грязный, с обгрызенным ногтем, словно
его владелец пытался выковырять из слухового прохода какую-то
государственную тайну, но неосторожно, оставив острые
заусенцы. Боль была не резкой, а назойливой, как долгий зимний
вечер в коммуналке, где сосед за стеной учит играть на баяне.
Он открыл глаза.
Перед ним сидел пацан. Лицо – карта нищеты, зубы – как
развалины Вердена, глаза – два уголька, выпавших из печки
истории.
– Оу фа… это я, я… Воронежский Привет… – пробормотал пацан.
Голос его звучал так, будто его склеили из вчерашних пельменей
– холодных, липких, слегка подтаявших по краям.
Корсар вскочил с койки с той же резкостью, с какой когда-то
покидал тонущие корабли. Рука сама выписала дугу – сочный, звонкий лещ. Воронежский Привет отлетел к двери в сортир и
бесшумно осел на кафель, как мешок с костями.
– Вставай! – рявкнул Корсар. В голосе не было злости, лишь
усталое удовлетворение от действия, как у человека, который
давно привык бить первым.
Пацан прижался щекой к холодной плитке, судорожно втягивая
воздух. Ловил запах? Казачьей вольницы? Или просто аромат
козьих катышков, закатившихся под раковину?
– Нефочу мне туфа форофо… – выдохнул он, стеная.
Корсар потер ухо, пытаясь выскрести остатки сна и этого
абсурдного вторжения. Рыгнул – автоматически, для очистки
совести. Взгляд стал жестким, сфокусированным.
– Кто ты такой?
Ответ пришел не звуком, а бумагой. Серой, жесткой, отмеренной
рулоном в общественных нужниках. На ней дрожащей рукой было
выведено:
«Воронежский Привет»
– Воронежский… Привет? – Корсар перечитал, будто не веря
глазам.
– О фа фа, я Воронежский Привет… – подтвердил пацан, расширяя границы нелепости до размеров Вселенной.
Корсар замер. Секундная пауза наполнилась дымом дешевой
папиросы и тяжестью непонимания. Потом, отрезано:
– Имя – как вчерашний суп. Даже тараканы в углах не станут его
обсуждать. Позорно.
– У фебя не луфе, – тонко парировал Воронежский Привет. И
пукнул. Случайно, но с убийственной точностью попадания в
диссонанс момента.
Метафизическая наглость этого жеста переполнила чашу. Корсар
вцепился в облезлую, когда-то белую, а ныне уриново-желтую
рубашонку и швырнул пацана на койку. Тот упал, свернулся
калачиком и мгновенно уснул. Просто. Без вопросов. Как будто его
миссия – быть разбуженным и назваться Воронежским Приветом
– была выполнена.
Корсар сел на край койки, уставился в потолок, покрытый
трещинами и пятнами сырости.
«Ни черта не понял, – подумал он. – Но, наверное, никто бы не
понял. В этой проклятой жизни редко что имеет смысл.»
Глава II: Аэропорт, Пес и Карамелька
Шереметьево.
Гул, как в улье перед бурей. Люди неслись куда-то с
остервенением загнанных зверей. Корсар стоял посреди этого ада, чувствуя себя выброшенным на берег после долгого, пьяного
рейса.
Рядом, на поводке, нервно топтался розовый пудель невероятных
размеров по кличке фон вайсберг. На плече Корсара сидела
крошечная, ярко-желтая карамелька в виде птички – Карамелька
Первая. Его «страховка». Его абсурдный багаж.
Именно вокруг этого багажа разгорелся скандал у стойки
регистрации.
Агентша с лицом, как у бульдога, раздавленного катком, тыкала
пальцем в правила.
– Животные требуют оформления! Страховки! Ветеринарных
сертификатов! Особенно экзотические!
– Страховка? – Корсар хрипло рассмеялся, выпуская клуб дыма.
