Я наблюдал, как дождевые капли стекали по могильному камню и
смешивались с грязью, создавая тяжелый, серый облик окружающей
тьмы.
– Мама, я сдержу обещание, которое дал тебе. Осталось совсем
немного... Я буду наблюдать за их падением, – уверенно заявил
я.
Воспоминания о матери возвращались ко мне с новой силой,
заставляя меня вспоминать каждое слово и обещание. Могила стояла
передо мной как символ моей утраты, как вечное напоминание о
человеке, которого больше нет со мной. Она умерла три года назад от
рака, на моих руках. Всё, что я могу сделать для неё – заставить
заплатить каждого, кто погубил её.
Наконец, когда дождь стих, я медленно отошел от могилы, ощущаю
жгучую ненависть внутри. Ненависть, ярость, жажда мести –
заставляют меня чувствовать себя живым. Матери учат детей хорошему,
но моя мать отличалась от всех. Она со мной не нянчилась, не читала
сказки, не обнимала. Она учила меня жизни, показывая всю мерзость и
жестокость мира, раскрывая истинную сущность людей. Так она
старалась оградить меня и защитить, за это я был благодарен ей.
Докурив сигарету, я сел в машину и поехал домой.
– Где ты был? Ты весь мокрый, – ворчал дедушка, приблизившись ко
мне вплотную.
После смерти своей дочери, он стал внимательно следить за моей
жизнью, но это уже начинает раздражать. Они с бабушкой хотели
примерного и хорошего внука и делали всё для этого, но, увы, я
никогда таким не стану. Во мне слишком много тьмы и любой свет он
поглощает, превращая в грязь. Я видел, как его глаза наполнялись
горечью и разочарованием, когда он осознавал, что я не смогу
оправдать его ожиданий. Моя душа была испачкана грязью, которую не
убрать. Я был заключён в темную клетку своего собственного
сознания, из которой не было выхода.
– На кладбище. Навещал маму, – коротко ответил я.
Ему необязательно знать, чем я занимаюсь и что планирую. Он для
этого слишком правильный и хороший до скрежета зубов.
– В последнее время ты стал очень странно себя вести. А неделю
назад вернулся в синяках. Что с тобой происходит? – идёт за мной
дедушка.
– Со мной ничего не происходит. А синяки – это нормально. Парни
иногда дерутся. Вспомни себя в моём возрасте, – произнес я ледяным
тоном.
– Алекс... Может быть, стоит вернуться в Италию? – спросил
он.
Я остановился и посмотрел на него через плечо.
– Так надо было маму оставлять в Италии, – бросил я, зная, что
это заденет его.
Плечи старика опустились, а в глазах промелькнула боль. Я знаю,
какие мысли промелькнули в его голове. Когда у мамы обнаружили рак,
он решил вернуться в Москву, уверенный, что на родине она быстрее
поправится среди родных.
– Ты же знаешь, что твоя мать хотела вернуться..., – вздохнул он
с тоской. – Я сделал всё возможное и невозможное.
Мама хотела в Сочи вернуться, но дедушка не позволил, никак не
комментаруя свой категорический отказ. Он думал, что я ничего не
знаю, но знал больше, чем они.
– Дед, пошли лучше глянем, чем там бабушка занимается, — сказал,
желая сменить эту тему.
Бабушка готовила на кухне и улыбнулась, заметив нас. В её глазах
была любовь. Чувство, которое она пыталась и не смогла привить мне.
Я просто другой. Неправильный. Моя бабушка была символом тепла,
любви и заботы, но я выбираю другой путь. Я предпочитаю держать
людей на расстоянии, не позволяя им слишком близко подойти ко
мне.
Я не верю в любовь. Не верю в людей. Они непостоянны, склонны к
ошибкам и чаще всего не имеют ни малейшего представления о том, что
делают. Они строят из себя цивилизованных людей, но по сути
животные, преследующие свои основные потребности.
Мои взгляды на людей могут показать меня хладнокровным и
бессердечным, но это лучше, чем быть растоптанным в землю.
