Ветер перемен сшиб меня с ног сильнейшим порывом: квартиру,
которую я снимала, попросили освободить, поскольку хозяйка надумала
устроить ремонт, стипендия не скоро, а кафе, где я подрабатывала,
закрылось. Безденежье обрекло меня на бег с высунутым языком, чтобы
найти подработку с проживанием. Светлана Сергеевна обещала
уложиться с косметическим «ремонтиком» в месяц, но я чуяла,
придется перебиваться на чужбине дольше. Квартиру терять не
хотелось, она была в пешей доступности от университета, поэтому я
прилагала все усилия, чтобы сохранить ее за собой. Тем более, что
мы почти сроднились с милой старушкой.
– Марго, ну чего ты? – трясла
голубыми кудельками бывшая балерина. – Четыре недели пролетят
быстро, и мы снова заживем дружно и ладно. Я бы пригласила тебя к
своей приятельнице, но у нее семь кошек, а у тебя на их шерсть…
– Аллергия, – закончила я фразу.
Несмотря на свой возраст, одевалась хозяйка ярко, даже кричаще, за
что злые языки прозвали ее Светкой–Семафором. Но я любила женщину
за теплоту, отзывчивость и веру в добро. Про себя я ласково
называла ее Светиком–Семицветиком.
Я могла бы поехать к себе домой, но
кто захочет провести каникулы в деревне, где живет всего с полсотни
жителей, причем большинство из поколения, помнящего прелести
социалистического строя. Собирая сразу после школы чемодан, я
поклялась себе, что никогда туда не вернусь. Отец лично благословил
меня, перекрестив наполненной до краев рюмкой. Его сожительница
помахала вслед маминой шляпой. Такого я не выдержала, вернулась и
вырвала из ее рук вещь, которой никто чужой не должен был касаться.
Шляпа и платье из зеленого бархата – осколки нашего благополучного
прошлого. Однажды мама ушла на работу и не вернулась. Папа запил, и
вскоре нам пришлось перебраться из города в бабушкин дряхлеющий
дом.
Грустные мысли о семье делали меня
злее, и каждую неудачу на собеседовании я принимала как вызов
судьбы. Я справлюсь, я смогу! Но шли дни, а работа с непременным
проживанием все никак не находилась. Кого–то из работодателей не
устраивало, что подработка требуется временно – с началом учебы я
не смогла бы отдаваться ей полностью, кто–то, оглядев меня ревнивым
взором, не захотел брать в дом «молодую и слишком привлекательную
уборщицу» – здесь я не шучу, дамой около пятидесяти так и было мне
заявлено, а кто–то, оберегая дитя, которое быстро привыкает к
нянькам и трудно с ними расстается, не захотел лишний раз его
травмировать.
Я находилась на грани отчаяния и
готова была согласиться на временный постой в квартире с семью
кошками, как произошло событие полностью поменявшее мою жизнь.
Правда, в тот момент, когда я увидела топчущуюся на пороге подъезда
Светлану Сергеевну, ничто не предвещало настолько крутых
перемен.
Увидев меня, старушка рванула
навстречу. Легкий шаг и прямая спина, которой позавидуют любой
человек, чей возраст перевалил за семьдесят, делали ее, одетой в
летящие ткани, похожей на лесную нимфу на пенсии.
– Наконец–то, – она помахала белым
конвертом, – я уж думала ты не вернешься!
– Куда я без своего чемодана? –
буркнула я, не понимая, что заставило старшую подругу спуститься с
пятого этажа.
– Тебе принесли приглашение на
работу! С проживанием!
Распечатанный конверт дрожал в
пальцах, обтянутых кружевом перчаток. Хорошее известие смело
недовольство от бестактности, допущенной квартирной хозяйкой.
Совать нос в чужие письма непростительное занятие для заявленной
интеллигентности.
– Можно я сама тебе зачитаю? Ну
пожалуйста? Уж больно все ладно складывается, – от нетерпения ее
голосок дрожал.
Я кивнула. Меня тоже потряхивало от
предвкушения, что же могло так возбудить хозяйку. Она кашлянула,
поправила очки и начала:
