В этот день погода сошла с ума. С утра сыпал снег, а после
обеда, когда я бежала на очередное собеседование, неожиданно
начался дождь.
– Черт тебя побери! – выругалась я,
поднимая воротник. И так настроение никакое – скоро Новогодние
праздники, а я в лихорадочном поиске работы.
Моя белоснежная шубка моментально
сделалась похожей на мех мокрой кошки. Замшевые сапоги разъезжались
по раскисшему снегу, и я рисковала свернуть себе шею. Потеряв
всякие ориентиры в стене дождя, я забежала в подъезд ближайшего
дом, чтобы посмотреть навигацию. Лихорадочно вытащила телефон из
сумочки и дрожащими пальцами нашла нужный адрес.
Лампочка на площадке светила тускло.
Лестница так и вовсе тонула во мраке, и я, занятая своими мыслями,
не зразу заметила, что на ступенях кто–то стоит. Большой и опасный.
Очнулась, когда он бесшумно двинулся на меня. Я попятилась. И тут
он неожиданно прыгнул. Я закричала и стукнулась спиной о дверь.
Вывалилась за порог, взмахивая руками. Телефон полетел в одну
сторону, сумка в другую.
Когда я со всего маха рухнула в
лужу, где–то рядом ударила молния. Она ослепила меня. Я сучила
ногами, пытаясь встать, но жидкая грязь и намокшая шуба сделали
меня беспомощной.
Неожиданный толчок в бок выкинул
меня из ямы, и я оказалась стоящей на четвереньках. Я не понимала,
что происходит, но новая вспышка молнии осветила лежащее рядом со
мной тело огромного пса. Такого огромного, что на мгновение
показалось, что это теленок.
Где–то над головой заржал конь. Я
точно в замедленной съемке видела, как лошадиные копыта взбили
мокрый снег и кинули его мне в лицо.
– Это женщина! – крикнул кому–то
всадник, перекрывая шум ливня.
Наклонившись, он рывком поднял меня
за ворот шубы и поставил на ноги. Я заметила горящие азартом глаза
и прилипшие ко лбу черные волосы.
– Не стой! Затопчут! Беги! – проорал
он мне, прежде чем кинуться в погоню за еще одним псом, выскочившим
из кустов.
Я попятилась в сторону дома, где
была хоть какая–то защита от всадников и мечущихся между копытами
нереально огромных псов. Некоторые из них, отчаявшись,
разворачивались и кидались на воинов или впивались клыками в шеи
лошадей, но тут же падали, попав под смертоносный удар меча или
пики. Молнии то тут, то там разрывали воздух, и мне казалось, что
их создают сами всадники.
Кутерьма боя, в которую я попала,
заставила меня опомниться. Не время было пытаться понять, что
происходит. Я метнулась в сторону подъезда, но… спасительного дома
за спиной не оказалось. Он прямо на глазах растаял в тумане.
Вокруг меня было лишь изрытое
оврагами поле, да торчали редкие кусты, за которыми пытались
спрятаться гонимые псы. Вдалеке виднелись зарева пожарищ и
смотрящие в низкое небо остовы сгоревший зданий. Запах крови,
смешавшийся с вонью гари, яростные крики, вой и визг обезумевших
псов, страх и неприятие происходящего – все это заставило меня
сложиться пополам. Желудок сжимался в спазмах.
– Беги, дура! – крикнул кто–то из
всадников, и я побежала. Неловко переставляя ноги по изрытой земле,
падая и вновь поднимаясь, путаясь в полах длинной шубы и не
замечая, что уронила где–то шапку. Куда стремилась, зачем? Не
видела, не понимала. Я просто пыталась выжить.
Я брела по разбитой дороге, оставив
позади не одно поле битвы. Силилась понять и не понимала, почему
мертвецы, извалянные в крови и грязи, были наги. Ведь после таких
ран одежда никуда не годилась. Но их все равно раздели. Мародеры
или убийцы в латах?
Напуганная, я ныряла в кусты, когда
видела отряд всадников. Они летели то в одну сторону, то в другую.
Лишь знамена на пиках указывали, что воины принадлежат
противоборствующим сторонам. Над некоторыми реяли вымпелы и стяги с
собачьей головой, чья ощерившаяся пасть пугала острыми клыками.
Другие сверкали золотом перекрещенных мечей.
