— Вы, наверное, спасатель? — пытаясь скрыть смущение,
поинтересовалась Олеся. Отведя глаза от потрясающе красивого
мускулистого мужчины, она мельком осмотрела помещение. — Но это же
не мой отель и не больница... А где я? Ой, что ты делаешь?!
Последний вопрос она уже выкрикнула, перейдя на «ты» и отпихивая
от себя незнакомца, поскольку тот полез ощупывать ее насквозь
мокрую тушку в районе выреза платья.
«Красавчики тоже бывают маньяками», — пришла в голову паническая
мысль.
К счастью или наоборот, додумать ее она не успела, поскольку
полуголый Аполлон соизволил что-то сказать, но — вот беда! — на
каком-то непонятном языке.
— Ничего не понимаю, — на всякий случай отползая от него по
огромной кровати, на которой она очнулась, замотала головой
девушка.
В языках Олеся Мусина совсем не разбиралась, но это был точно не
английский и уж тем более не русский.
Мужчина чуть склонил набок голову, словно прислушался, а потом
перешел на ее родной язык, медленно выговаривая слова и фразы с
небольшим шипящим акцентом.
— Женщина, ты у меня во дворце. Я Асешахан Штормовой Шквал и
требую отдать то, что должно находиться в моей сокровищнице, иначе
я возьму это силой!
Сначала Мусина замерла от звуков глубокого вкрадчивого голоса, а
потом до нее дошло, что именно ей сейчас говорит этот невесть кем
вообразивший себя красавчик, судя по всему — маньяк-ролевик и
вообще редкостный козел.
«Притащил меня непонятно куда, и, похоже, с головой у него
совсем плохо. Хотя, судя по интерьеру, номер в отеле как минимум
президентский! Прямо восточный колорит под арабские сказки "Тысяча
и одна ночь", — думала она, пытаясь не впадать в панику. — Называет
женщиной, а требует сокровище, которое собирается забрать силой,
если не отдать добровольно. Точно маньяк какой-то курортный!
Коллекционер донжуанский и извращенец».
Что могло прийти на ум девушке, у которой с собой только то, что
на ней надето, то есть мокрый купальник и платье? Ну конечно, то
самое, что ни одна приличная девушка первому встречному, какой бы
он весь из себя ни был, добровольно не отдаст.
То, что произошло потом, было просто за гранью Лесиного
понимания.
Видимо, по отчаянному мотанию головы отползшей уже к самой
спинке кровати девушки мужчина понял: ни на что добровольно она не
согласится.
У него вдруг сверкнули глаза. Зрачок превратился в узкую
ниточку, как у кошки, а от виска сама собой зазмеилась
голубовато-бирюзовая татуировка в виде чешуек.
Мужчина стремительно метнулся к Олесе и крепко прижал
отбивающуюся Мусину к кровати.
Указательный палец на его правой руке внезапно вырос и обзавелся
огромным, отливающим серебром когтем, которым он попытался что-то
сковырнуть у нее на груди.
— А-а-а-а! — Было больно.
Олеся почувствовала, как в вырез мокрого платья потекла теплая
струйка, а чокнутый маньяк, словно испугавшись, отпрыгнул от нее на
другой конец кровати и с удивлением разглядывал ставший опять
человеческим окровавленный палец.
Даже облизнул его и стал плеваться.
— Придурок! — испуганно заорала Мусина и скосила глаза в попытке
разглядеть рану.
Раны не было, и крови, которую она до этого ощущала и видела на
руке ненормального красавчика, тоже. Зато была крупная жемчужина на
цепочке. Она на глазах погружалась прямо под кожу, словно
растворяясь в девушке.
Кожа Олеси, которая была от природы бледной, как часто
встречается у рыжеволосых людей, стала принимать очень красивый,
восхитительно перламутровый оттенок, словно ее окунули в деликатный
хайлайтер.
Девушка даже на секунду забылась, разглядывая свои
преобразившиеся руки с жемчужно-розовыми, как будто только что
наманикюренными ноготками, но злое рычание вернуло ее к
действительности.
